Яблоня греха
Шрифт:
— Как это может быть! — импульсивно вырвалось у Марцианы. — Естественно, что вы должны стать опекуном своих детей.
— Вопросы чести требуют, чтобы я обсудил с вами один вопрос, — прервал свою жену Грифенталь. — Это касается денег, которые мой брат проиграл вашему мужу незадолго до своей смерти. Естественно, я обязан выплатить этот долг.
— В самом деле, господин барон? Я не слышала об этом. Все бумаги хранятся у адвоката. Граф Кассель никогда не обсуждал со мной свои дела, — с горечью объяснила Агнесса.
— Мой брат остался вам должен очень крупную
— Неужели?
— Пятьсот тысяч марок.
Графиня фон Луттерштейн даже переспросила, думая, что ослышалась:
— Пятьсот тысяч? Такая огромная сумма?
— Буду с вами откровенен, графиня. Даже если бы дела моего брата остались в хорошем состоянии, собрать такую сумму для нас было бы очень трудно. К сожалению, мне досталось после брата весьма много проблем, большая часть которых находится в весьма запутанном состоянии. Я до сих пор еще не выяснил, что осталось в моих владениях после его «правления». Он имел дела с несколькими адвокатами, вместо того, чтобы все поручить одному. К тому же исчезли некоторые важные документы.
— Вы предполагаете, что мой муж как-то к этому причастен?
— Речь идет лишь о карточном долге. Я хочу переговорить об этом с адвокатом вашего покойного мужа. Было какое-то не очень приличное условие для отмены этого долга, поэтому я хочу разобраться в произошедшем, а до тех пор прошу у вас отсрочки по выплате всей суммы. Мне хотелось бы сохранить свое поместье и рудники. Я несу ответственность за племянников и… собственных будущих детей.
— У меня нет возражений. К тому же, я не считаю приличным требовать себе деньги, которые проиграл моему мужу ваш покойный брат. Никогда не понимала, как можно так глупо рисковать своим имуществом. Я не хочу пользоваться этими деньгами. Если расписка находится у адвоката, я при вас порву ее.
— Моя совесть не позволит мне воспользоваться вашей добротой, Агнесса. К тому же, я хочу увидеть все бумаги, касающиеся этой истории. Когда Кассель сообщил мне о долге, он показал мне лишь часть расписки и был так любезен, что согласился отложить выплату денег до середины лета.
— Это очень не похоже на него. Он, скорее, потребовал бы немедленной выплаты, — задумчиво взглянула на барона Агнесса. — И хочу вам повторить — я не воспользуюсь вашими деньгами даже в том случае, если выяснится, что он большую часть своего состояния завещал не семье.
— Я знаю, что мои слова могут показаться сегодня неуместными, но хочу сказать, что ваш покойный муж не понимал, какое сокровище хранил дома. Я имею в виду вас, милая Агнесса, — и Генрих, низко склонившись, поцеловал руку вдовы.
После этого разговора они задержались всего на несколько минут, поскольку приехали другие визитеры, чтобы выразить свое соболезнование.
Когда они уже сели в экипаж, где никто не мог слышать их, Марциана поинтересовалась у мужа:
— Могу я ли я спросить вас, почему Агнесса считает, что муж мог оставить состояние не своей семье? Неужели такое возможно.
— Такое иногда бывает. Завещания — забавная вещь, и хорошо, если они хранятся у адвоката. В противном случае их могут заменить поддельные бумаги, — с каким-то одним ему понятным смыслом объяснил Грифенталь и хмуро уставился в окно.
— Боже мой, но кому еще он может оставить свое состояние, как не своей жене? — возмутилась баронесса. — Каким же нужно быть человеком, чтобы оставить все любовнице? Оставить без денег собственных детей…
— Я не сказал, что он может сделать это. Но сама графиня предполагает такую возможность. И думаю, что многих не удивит, если именно так все произойдет.
— Но… в таком случае вам, наверно, все же придется выплачивать эту ужасную сумму? Хотя Агнесса и отказалась принять эти деньги?
— Конечно, моя милая. Даже больше — я считаю, что графиня фон Луттерштейн в любом случае должна получить долг без всяких разговоров. Даже если мне придется продать для этого мое собственное поместье, доставшееся от матери.
— Вы можете полностью использовать мое приданое, Генрих, — ласково прикоснулась к его плечу Марциана.
— Ваше приданое ушло на уплату моих собственных долгов, чтобы иметь возможность заняться проблемами Вольдемара, — откровенно признался Грифенталь. — Не смотрите так удивленно. Вы знаете, что я не был святым. И я не стану сейчас извиняться и уверять, что сожалею об этом, хотя это так и есть.
— Вы… — ошеломленно уставилась на него жена. — Вы полностью потратили мое приданое?..
— Нет, конечно, нет. Я истратил лишь ту часть, о которой у меня была договоренность с вашим отцом. Ваш отец не настолько глуп, моя милая. Я использую только ваш доход, а не основной капитал, который предназначен для вас и ваших детей.
— Но поскольку есть еще деньги, вы можете воспользоваться ими! — решительно предложила Марциана.
— Я не стану этого делать. Вот что, моя милая, позвольте мне самому заниматься делами. Тем более что сначала следует переговорить с адвокатом фон Луттерштейна.
ГЛАВА 37
Марциана понимала, что не имеет ни малейшего представления, как помочь мужу в настоящей беде. Ей начало казаться, что против него действует какая-то дьявольская сила. Не успевал он решить одну проблему, как тут же появлялась другая.
На следующий вечер, вместо того чтобы вернуться к своим делам, Генрих предложил жене пройти с ним в библиотеку. Они удобно устроились на низком диване возле огромного стола, на котором неровными стопками высились книги и альбомы. Широкие окна были зашторены бархатными портьерами, в высоких канделябрах дружно горели свечи.
— Вы отлично потрудились в саду и цветниках. Трудно поверить, что все это не потребовало никаких затрат.
— Но это так и есть. Мы всего лишь посадили новые кусты роз и саженцы плодовых деревьев. Я также приказала вычистить озеро, подстричь кустарник, удалить сорняки, скосить траву на лужайках…
— Достаточно, — засмеялся он. — Я вам верю. Похоже, что до вашего приезда все здесь было запущено.
— Это так и было, — улыбнулась в ответ Марциана. — Ваш брат совершенно не уделял саду и парку никакого внимания.