Яцхен: Три глаза и шесть рук. Шестирукий резидент. Демоны в Ватикане. Сын архидемона

Рудазов Александр

– Да полно. Там из него целые глыбы сделаны. Я-то думал, что это что-то ненужное, вот и принес так мало… И можешь меня больше не спрашивать, я таких камней никогда раньше не видел.

– А те, кто там живет… ну, в том мире… Они ничего не знают?

– Те, кто там живет, думают, что их солнце – это огромная огненная птица, которая утром вылетает поохотиться, а вечером возвращается в гнездо. Этот камень они называют «шолай» и делают из него топоры и дубинки.

– Ага… – задумчиво кивнул Кэй. – А как насчет принести нам еще немножко

образцов, а?

– Кэй, я почти не сплю и поэтому работаю в три смены, правильно? – устало посмотрел на него я. – Так вот, завтра я с шести до одиннадцати работаю на гидрологов – они просили притащить им побольше образцов воды из разных миров. Особенно из того, про который я рассказывал – в котором элемента «кислород» нет вообще. Вода есть почему-то… С часу до шести я перехожу к ботаникам – буду собирать всякие цветочки. А с восьми и до часу ночи – теологи. Везу их оператора с камерой аж в сам Ад.

– В Ад?! – ужаснулся Кэй. – А почему не в Рай?

– В Рай мы уже пытались. Нас не пустили.

– Но вы хоть что-то там видели?!

– Почти ничего. Только и успели что Врата заснять… но пленка потом оказалась совсем чистой. Тот священник так матерился…

– Что бы мы без тебя делали, Олег… – умильно поглядел на меня минералог. – А если сегодня, а? В качестве дружеской услуги?

– Кэй, не наглей. Я и так на вас пашу, как проклятый, пожрать некогда, а ты меня еще и выходного лишить хочешь? Записывайся в оче- редь!

– Хорошо… – скис молодой ученый. – А когда ты освободишься-то? Послезавтра?

– Послезавтра меня вообще освободили. Меня его величество в гости пригласили! – похвастался я. – Ему тоже интересно. Вот такой вот я удивительный зверек…

– А послепосле… тьфу, в общем, в среду?

– В среду?.. – задумался я. Кстати, у Рабана оказалось еще одно очень приятное свойство – он обладал абсолютной памятью и, соответственно, служил чем-то вроде записной книжки, подключенной непосредственно к мозгу. Вот и сейчас он моментально подсказал мне мое расписание на среду, а я послушно повторил: – В среду моя первая смена – историки каменного века, вторая – остеологи, третья – литературоведы.

– А этим-то чего надо? – удивился Кэй.

– А ты думаешь, в других мирах литературы нет? – в свою очередь удивился я. – Сам прикинь, сколько так можно новых книг надыбать!

– Чего? – не сообразил Кэй.

– Найти, – поправился я.

Большинство моих жаргонных слов в этом мире не понимали, как, соответственно, и я не понимал местный жаргон. Та самая магия, что позволяла путешествовать между мирами, послушно переводила каждое слово, так что и мне, и жителям Земли двадцать девятого века казалось, что мы разговариваем на одном и том же языке… но иногда этого не хватало.

Кстати, язык здесь тоже стал единым, хотя, как я слышал, лет пятьдесят назад еще оставались какие-то другие наречия. Но к настоящему дню все они полностью вымерли. А говорили здесь на некой смеси английского,

французского, немецкого, испанского, русского и арабского. Даже из японского и китайского позаимствовали сколько-то слов.

– Хорошо, так когда-ты освободишься-то? – терпеливо спросил Кэй.

Я сверился с Рабаном.

– В четверг.

– А, ну это еще… – начал было радоваться минералог.

– Через две недели, – охладил его пыл я. – До этого все расписано. Так что, тебя вписывать в очередь?

– Да ты чего, Олег?! – возмутился Кэй. – Да мы не можем столько ждать!

– Вас много, а я один. А будешь хамить, вообще твой отдел вычеркну.

Я не шутил. Заведующий отделом мирмекологии после того, как я доставил ему каких-то удивительных муравьев, несколько часов подряд ходил за мной и нудил, чтобы я срочно отправился туда же и привез их королеву. Я отказывался – сделай одному поблажку, и сразу все на шею сядут, – и он начал требовать. Даже мое жало его не напугало.

Тогда я просто вычеркнул его из своего личного списка, и отказался иметь с ним дело. Он попытался скандалить, но все остальные заведущие моментально смекнули, что теперь в его время я буду работать на кого-то из них, и молча игнорировали все его жалобы.

Да уж, отношения между отделами тут примерно такие же, как между кланами Корлеоне – Барзини – Татталья. Разве что друг в друга не стреляют.

Похоже, что Кэй тоже вспомнил про этот случай. Во всяком случае, он прекратил вопить и молча уселся в одно из гостевых кресел. Гостевых – ибо сам я так и не научился сидеть в кресле. Хвост мешает. Так что для себя я держу обыкновенную табуретку.

– Заходи, – неожиданно произнес я.

В комнату вошел Каллисто – физик средних лет, живущий через три квартиры от меня. Он, как и Кэй, не успел постучать и теперь ошалело смотрел на меня. Про направление в ЦАНе не знал никто – я решил придержать хотя бы один козырь.

Вид у Каллисто был очень кислый. Да что там – он выглядел так, будто у него только что умерла любимая бабушка и оставила все наследство соседу по лестничной площадке.

– Случилось чего? – полюбопытствовал я.

– Гав-гав, – кивнул Каллисто.

Вот, кстати, это меня сильно смешило. В местном жаргоне «гав-гав» означает примерно то же, что в нормальном языке звучит как «к сожалению». Местные-то привыкли, а я каждый раз, когда это слышу, едва удерживаюсь от смешка.

– Жена звонила… – растерянно сообщил Каллисто. – Первый раз с тех пор, как… ну, это…

Эту историю я помнил. Чуть больше трех недель назад Каллисто развелся с женой. Квартира осталась ей, а он переехал в бесплатную квартирку при ЦАНе. Ей же остался и их сын – довольно наглый пацан лет шестнадцати. Он заканчивает двенадцатый класс (всего в школе двадцать девятого века их четырнадцать), и состоит в Терраполисском обществе диггеров – под городом лежат колоссальные катакомбы, оставшиеся после Третьей ядерной войны.