Яд для королевы

Бенцони Жюльетта

— Но нам не хотелось бы ее беспокоить, раз она занята.

— Можно подумать, вы не знаете мадам Елизавету! Если она не охотится с Его величеством королем, то она пишет письма!.. И вам это известно не хуже, чем мне!

С этими словами мадемуазель де Теобон отворила дверь в просторный кабинет, стены которого украшали фамильные портреты, у окон стояли изящные витрины с драгоценными безделушками, а между ними — мягкие козетки, обитые малиновым бархатом с золотым позументом. На одной из них, у камина, сидела хозяйка дома, протянув к огню белые пухлые ручки. Указательный палец правой руки был испачкан чернилами. Создавалось впечатление, что она только что задремала...

Невестке короля, Шарлотте Елизавете Баварской, немецкой принцессе, которую по-домашнему называли Лизелотта и курфюрстина, было в

то время двадцать семь лет, и она радовала взор свежестью и отменным здоровьем. Всерьез располнеть ей мешало пристрастие к охоте: чуть ли не целые дни она проводила в седле. Грубоватые черты лица и неправильная линия носа мешали ей считаться красавицей, зато живые темные глаза под соболиными бровями искрились неподдельной веселостью, руки радовали прелестной формой, а щеки разгорались румянцем после каждой трапезы — она не могла пожаловаться на отсутствие аппетита. Вот уже восемь лет она была замужем за братом короля Людовика XIV, Филиппом, герцогом Орлеанским, вдовцом, рано потерявшим свою первую жену, очаровательную и хрупкую Генриетту Английскую. Филипп не скрывал своего пристрастия к молодым людям, но Елизавете удавалось на удивление хорошо с ним ладить, отчасти благодаря отсутствию в ней природной женственности, но, скорее всего, все-таки из-за веселого нрава и прекрасного чувства юмора. К этому времени она подарила своему супругу троих детей, хотя, когда принц впервые увидел свою нареченную, он испуганно воскликнул: «Господи! Да как же я буду с ней спать?» Однако, судя по всему, они нашли общий язык в постели, а случившееся прошлой осенью горе еще больше сблизило их: они потеряли своего старшего любимого сына, маленького герцога де Валуа, которому только-только исполнилось четыре года. Впрочем, в настоящее время супруги не были близки, что вполне устраивало и даже радовало Елизавету. Появление на свет мадемуазель де Шартр, их последней дочери, чуть было не закончилось трагедией — герцогиня едва выжила после родов. Поэтому предложение супруга не проводить больше ночи вместе она встретила с искренней радостью. Филипп сообщил об этом супруге с большой деликатностью и нежностью, и она ответила вполне искренне:

— Принимаю ваше предложение всем сердцем, месье. И буду счастлива, если вы не станете питать ко мне ненависти и сохраните в своем сердце доброе отношение ко мне.

Сделка состоялась, и Елизавета написала в письме к своей тетушке:

«Я была очень довольна нашим договором, потому что работа по производству детей никогда меня особенно не радовала. К тому же спать с Его высочеством — занятие весьма хлопотное. У него очень чуткий сон, и он терпеть не может, если его вдруг потревожат, так что мне приходилось ютиться на самом краешке кровати, и я иногда падала с нее, как мешок».

Гостьи вошли. Шарлотта присела в реверансе и застыла, не решаясь поднять глаза на столь знатную особу.

— Фот, знашит, наша юная тевушка, — услышала она голос Елизаветы и едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Что поделать? Герцогиня Орлеанская свободно говорила и писала по-французски, но не всегда справлялась со своим немецким акцентом. Стоило застать ее врасплох, и акцент тут же проявлялся. Когда мадемуазель де Теобон объявила о гостях, Елизавета пробудилась от сладкой дремы. Глаза у нее были еще сонные, но она была полна расположения и дружеского участия.

— Я имею честь представить Вашему королевскому высочеству мою племянницу и крестницу Шарлотту Клер Эжени де Фонтенак и решаюсь просить для нее вашего августейшего покровительства, так как она крайне в нем нуждается.

— Зерьез... Серьезное те... дело сбежать из монастыря! Но, на мой фсгляд... взгляд, гораздо... серьезнее... зилой... силой постричь кого-то в монахини!

Герцогиня снова улыбнулась, радуясь, что хоть и не без труда, но совладала со своим акцентом и стала произносить французские слова правильно, ведь насмешники французы, чуть что не так, готовы были поднять нерадивца на смех. А Елизавета не любила, когда над ней смеялись. Но если говорить откровенно, то она старалась исправить свой акцент исключительно ради Его величества короля. Когда Людовик впервые появился в Гейдельберге, она была ослеплена им и полюбила его с первого взгляда. Король тоже привязался к ней, ценя в молодой женщине прямоту, искренность, веселый

нрав, а главное — безупречное умение держаться в седле и выдерживать сумасшедшую охотничью скачку без тени усталости. И разве ради расположения короля не стоило совершать над собой усилий?..

— Здесь, — заключила герцогиня с широчайшей победной улыбкой, — вы будете в безопасности.

— Может случиться, — продолжала графиня де Брекур, — что матери Шарлотты удастся получить аудиенцию у Его величества и просить о помощи самого короля. Я буду в отчаянии, если у Вашего королевского высочества случатся из-за этого какие-либо неприятности.

— Забудьте ваши опасения. Король меня любит, и я уверена, что сумею все ему объяснить. К тому же я вижу, что девочка просто очаровательна. А теперь попрощайтесь с тетей, дитя мое, и оставьте нас. Мадемуазель де Теобон проводит вас в покои, предназначенные для фрейлин.

Целуя племянницу, мадам де Брекур сунула ей кошелек с несколькими золотыми монетами: мало ли что тут может понадобиться, пока приготовят все, что необходимо иметь фрейлине.

Шарлотта от души поблагодарила щедрую крестную, присела в реверансе, прощаясь с герцогиней, и последовала за своей провожатой по дворцу до помещения, где жили фрейлины. Располагалось оно на первом этаже и смотрело окнами в парк. Две спальни объединялись просторной общей комнатой, куда двое слуг как раз вносили кровать.

— Пока вы будете спать здесь, — пояснила Лидия де Теобон. — По штату Ее королевскому высочеству полагается иметь четырех фрейлин, вы будете пятой. Но это ненадолго. Скоро кто-то из нас непременно покинет замок. Что касается остальных фрейлин, то одну из них вы видели в покоях герцогини, если только обратили на нее внимание. Зовут ее Элеонора фон Венинген, она приехала вместе с нашей госпожой из Германии. Вторую зовут мадемуазель Дезадре, ее сегодня на целый день отпустили. С третьей я вас познакомлю, когда она вернется из Сен-Жермена. Если только вернется... Но главное, что вы должны знать: все мы, фрейлины Ее королевского высочества, связаны с ней узами нежнейшей дружбы, доходящей до почтительнейшего обожания. В прошлом году герцогиня вынуждена была расстаться с двумя дорогими ее сердцу подругами — Ее высочеством принцессой Монакской, она отвечала в ее доме за финансы, которые теперь поручены мне, и мадам де Сабле, с которой герцогиня Елизавета поддерживает тесную переписку. Мы всеми силами стараемся смягчить эту двойную потерю. Как вы будете относиться к Ее королевскому высочеству, я не знаю.

— О, я готова любить ее всем сердцем, — горячо воскликнула Шарлотта. — У нее такое доброе лицо! И потом: можно сказать, что она спасла мне жизнь.

— Да, я знаю эту историю с монастырем.

— Она не оскорбила вашего благочестия?

— С чего вдруг? Я, моя дорогая, протестантка, и наша милая Венинген тоже. Не забывайте, что до замужества герцогиня Елизавета также была протестанткой. К нашему тесному кружку, который можно назвать кружком близких друзей герцогини, принадлежит еще вдова маршала де Клерамбо, воспитательница детей герцогини, она гораздо старше нас всех и отнесется к вам по-матерински. Она добра, мудра, остроумна. Вот увидите, вы не будете несчастны, живя среди нас. Во всяком случае, здесь, я думаю, вам будет гораздо лучше, чем при дворе... Но об этом мы поговорим с вами позже. Это весь ваш багаж? — осведомилась она, увидев слугу, который принес небольшой сундучок Шарлотты.

— Пока да, но графиня де Брекур, моя тетя, собирается заняться моим гардеробом. Когда я прибежала к ней позавчера среди ночи, у меня, кроме монастырского платья, ничего не было.

Лидия де Теобон уже заглянула в сундучок и достала сначала зеленое бархатное платье, потом второе из плотного китайского шелка серо-сиреневого цвета. Она одобрила их с видом знатока:

— Совсем недурно. Тем более что наша госпожа приехала из своего курфюршества в простеньком платье из синего атласа и умирала в нем от холода. Да и теперь Ее королевское высочество не слишком любит разнообразить свои туалеты — дома носит платье, в котором вы ее видели, а из другой одежды чаще всего надевает амазонку — ездит в ней и к королю, и в Сен-Жермен, и в Фонтенбло, и в Версаль, где Его величество отважился провести недавно несколько дней. Есть у нее, конечно, и большой придворный наряд, который она терпеть не может.