Яд любви
Шрифт:
"Родители, наверное, спят в зале на раскладном диване, а для кого же тогда предназначена вторая железная кровать в спальне?" – возник еще один безответный вопрос.
В сознании опять перемешались две «видео дорожки»: на одной прокручивались извлекаемые из затаенных уголков памяти полустертые, смытые кадры из его первой жизни, на другую дорожку наслаивались свежие впечатления второй жизни, которые возникли уже после Раскола мира.
"Так может и крыша поехать", испугался Ут и чтобы, как-то развеяться, встал с постели и подошел к открытому
Обостренный слух Ута, как локатор, уловил скрип входной двери, кажется, вернулся из гаража отец. Мать загремела на кухне посудой. Потом вновь скрипнула входная дверь, Ут услышал чье-то неразборчивое бормотание и мамкин голос:
– Утик, к тебе пришли, – надежды на то, что до утра его трогать не будут, рухнули.
– Кто там? – недовольным голосом спросил Ут и стал нащупывать черное трикотажное трико и белую хлопчатобумажную майку, обнаруженную на спинке стула, прислоненного к письменному столу.
– Гулькин-Мулькин какой-то, я не знаю этого мальчика, – последовал ответ.
"Какой еще там Гулькин-Мулькин? – лихорадочно соображал Ут, неспешно одеваясь – Гулькин, Гулькин… Кто же это мог быть?.. Ах, да, это верно Гулга!" – стрельнула догадка.
Учился в параллельном классе, то ли в «А», то ли в «В», то ли в «Г», но точно не в «Б» паренек с такой кличкой. Он немножко заикался.
«Что же ему от меня надо? Сейчас узнаем», – сказал самому себе Ут и вышел из подъезда в темный двор.
– Ну, где твой Атаман, в на-атур-ре? – по блатному растягивая слова и спотыкаясь на букве «р», агрессивно спросил Гулга.
– Какой атаман? – опешил Ут.
– Ну ты же базар-рил, что за тебя Атаман впр-рягется. Где он? Я своих пацанов пр-пр-ривел, – Гулга махнул рукой в глубину двора, в сторону лягушатника – крошечного бассейна, в который давно уже не пускали воду. В темноте ночи угадывались черные зловещие фигуры – на кромке бассейна, на корточках, выстроившись в цепочку, сидело около десятка ребят. «Как волчата», подумал Ут, в сиянии луны почудился блеск их хищных клыков.
До Ут туго доходило, чего добивается этот неказистый, слегка заикающийся, но наглый и уверенный в себе паренек. Ут начал припоминать, что в первой жизни у него с ним случился какой-то конфликт, и Гулга сейчас привел свою банду, чтобы отомстить. К счастью, Ут вспомнил, что инцидент тогда закончился вполне мирно, и выбрал выжидательную тактику, то есть просто спокойно смотрел в наглые глаза Гулги и молчал.
Очень скоро эта тактика возымела успех. Гулга отвел взгляд и покровительственно, как бы сверху вниз, хотя был ниже ростом, похлопал Ута по плечу:
– Ладно, давай, чувак, без обид. Пр-ривет Атаману!
Жест был, конечно, высокомерным. Но учитывая неравенство сил – за Гулгой стояла стая молодых волчат – и беря во внимание тот факт, что до конца еще не были восстановлены в памяти все детали ссоры, Ут решил смолчать.
Гулга вихляющей походкой направился к своим пацанам, те дружно, как по команде, спорхнули с лягушатника и, освещая ночь искорками зажженных сигарет, удалились восвояси.
Ут опустился на скамейку, и чтобы успокоиться и собраться с мыслями, стал смотреть на звездную ночь. Нигде, как в Кызылкумах, нет такого по-настоящему черного неба и таких по-настоящему ярких крупных звезд на нем. Звезды были так близки, что, казалось, протяни руку и ты сможешь их коснуться. Вспомнились строчки из Фета:
Какая ночь! Все звёзды до единой
Тепло и кротко в душу смотрят вновь.
Мысли Ута переключились на конфликт с Гулгой. Был ли он сегодняшней ночью исчерпан или нужно ждать его продолжения, и Уту предстоит исправлять ошибки своей далекой юности? И сколько таких ошибок будет еще впереди?
Ут по крупицам воссоздавал историю этого инцидента, доставая со дна мусорной корзины своей памяти чудом уцелевшие фрагменты давно минувших дел. И чем полней и объемней начинала представать картина, тем больше уверенности в нем накапливалось: а никакой ошибки-то и не было, все было правильно!
Около недели назад, как удалось вычислить, в 20-х числах августа, нескольких ребят из 9-го, нет, уже 10-го Б – Ута, Карпа, Сеню, Чиба , Швеца и Швеля срочно вызвала директор школы Красногородская Варвара Ксенофонтовна, совершенно легендарная личность, о чем еще, возможно, представится случай рассказать. Ребят попросили помочь в ремонте школы. Дескать, на носу первое сентября, а школа к занятиям не готова, – стыд и срам! – и вы, как сознательные патриоты и отличные спортсмены, осознавая свой ученический долг, должны и обязаны…
Короче говоря, вооружившись кистями, красками и ведрами, полученными вместе с подробными инструкциями от физрука, новоиспеченные десятиклассники принялись красить истоптанный до неприличия пол спортзала и чернеющие решетки на его окнах.
И тут в спортзале нарисовался этот злополучный Гулга. Обычно ПТУ-ушники, покинув школу после 8-го класса, редко в нее наведывались. Но у Гулги, видно, была какая-то надобность. Гулгу все знали как спокойного, выдержанного парня, но ПТУ с его дедовщиной, с полуармейскими-полутюремными нравами сильно меняло людей. Не избежал этого влияния и Гулга. Облачен он был в широченные клеши, на открытом пузе узлом завязаны края модной цветастой рубашки – так тогда ходили все хипари, в углу рта – изжеванная беломорина.
– Здор-рово, бр-ратва! – явно кому-то подражая и стараясь выглядеть бывалым пацаном, громко, немного заикаясь, просипел Гулга. Он подходил поочередно к каждому из ребят, и как бы нехотя, снисходительно совал свою вялую лапу, вроде здоровался.
– Не западло на физрр-рука ишачить? – вызывающим тоном, ни к кому конкретно не обращаясь, бросил в воздух издевательский вопрос Гулга.
Он ловко зацепил своей «граблей» ведро с белой дефицитной краской, предназначенной для нанесения разметки, и молча, ни на кого не глядя, потопал к выходу.