Яд в крови
Шрифт:
Возвращаясь от Джин, Маша заехала перекусить в китайский ресторанчик. Вечером ей предстояла репетиция с Хьюстонским симфоническим оркестром — она дала согласие петь сцену и письмо Татьяны в благотворительном концерте, где, кроме нее, участвовал Ван Клиберн.
При этом имени ее душа погружалась в тоску и скорбь по утерянной, как ей казалось, навсегда жизни.
В шестьдесят пятом они ходили на концерты Клиберна с Яном. Ван играл на «бис» все ее самые любимые вещи: «Посвящение» Шумана, «Грезы любви» Листа, Третью балладу Шопена. Как-то Маша, вернувшись с концерта, полночи терзала рояль. Ян сидел на подоконнике
— Хорошо, что на свете есть музыка. Она облегчает боль и усиливает радость. Правда, иногда она вдруг обнажает самый болезненный нерв и тогда…
Он замолчал и жадно затянулся сигаретой.
— Что тогда? — с нескрываемым любопытством спросила Маша.
Ян медленно загасил сигарету в пепельнице, слез с подоконника, засунул руки в карманы своих форменных брюк и сказал, глядя куда-то поверх ее головы:
— Его нужно умертвить. Как святые умерщвляют плоть. Но одну плоть умертвить нельзя — вместе с ней умрет душа. — Ян криво усмехнулся. — У этого американца великая всепонимающая душа. Хотел бы я знать, как ему удалось сохранить ее такой в этом мире. Если бы я был верующим, я бы сказал, что он — любимец Бога. Увы, я неверующий, а потому не в состоянии найти объяснение этому феномену.
— Я ему так завидую, — сказала Маша. — Но женщине почти невозможно жить одним искусством.
Она вспоминала сейчас этот девятилетней давности разговор с братом, сидя в увешанном разноцветными картонными фонариками и вазочками с гирляндами пахучих желтых розочек ресторане. Словно вечность с тех пор минула, отделив ее прошлое от настоящего глухой непробиваемой стеной. В прошлое вообще нельзя вернуться — кто-кто, а уж Маша это знала, — но можно хотя бы побывать в тех местах, где пережил когда-то сладкие мгновения. Ей этого не дано. Как будто кто-то навесил тяжелый замок на дверь комнаты, в которой хранятся милые ее сердцу реликвии, а ключ бросил в бездонную пропасть.
Да, она совершила опрометчивый поступок, тайком удрав ночью из отеля с совершенно незнакомым ей человеком. Но ведь если бы она сказала руководителю группы, что ее возлюбленный находится между жизнью и смертью, что он зовет ее и она во что бы то ни стало должна быть подле него, ее бы отправили в Москву с первым рейсом Аэрофлота. И никогда в жизни не выпустили бы за рубеж. Но почему?..
Нет, она не станет бередить душу бессмысленными вопросами. «Милый Ян, только бы с тобой все было в порядке, — подумала она, закрыв глаза и пытаясь представить брата. — Ты наверняка не осуждаешь меня. Ты понимаешь: иначе я поступить не могла…»
— Грустим? — услышала она знакомый, слегка насмешливый голос и подняла голову. — Надеюсь, здесь не занято? — Бернард Конуэй уже усаживался на стул напротив. — Ох уж эта экзотическая китайская кухня — трава, проросшие зернышки, капельки росы, лепестки цветов. Как раз для такого эфирного создания, как наша американская Брижит Бардо. Ты не возражаешь, если я закажу себе что-нибудь посущественней? Например, кусок мяса с кровью. Может, выпьем шампанского?
— Спасибо, Берни, но у меня через полтора часа репетиция с оркестром.
— В таком случае я капну нашей южной звезде несколько пузырьков на самое донышко ее бокала, а сам выпью все остальное за ее будущие успехи. Развлекала старушку Джин Линдсей? Ну и как, все поносит своих прежних любовников? — насмешливо говорил Бернард.
— Ты что, нанял кого-то следить за мной? Чем я обязана такой чести? — в тон ему спросила Маша.
— Тем, что я влюблен в тебя по уши и ничего не могу с собой поделать, — сказал Бернард, смело глядя ей в глаза. — Но, клянусь, за тобой никто не следил — я знал, ты непременно обратишься за помощью к Джин. Да только ее советы устарели лет эдак на пятьдесят.
Он откровенно любовался ею, и она, внезапно залившись краской смущения, опустила глаза в тарелку.
— Берни, я просила тебя… — начала было она.
— …Не заставлять тебя страдать. Малышка, я очень хорошо помню твою просьбу. Но пока страдаю я. Ты же предпочитаешь страдать чужими страданиями. Что ж, каждому свое.
— Я замужем и…
— Ну да, меня отдали замуж за другого, и я навек сохраню ему верность. Кажется, так сказал твой великий соотечественник? Не возражаешь, если я закажу себе виски?
Маша обратила внимание, как дрожат пальцы Бернарда с сигаретой.
— Я не могу обмануть Франческо. Неужели ты этого не понимаешь? Не могу, — прошептала она.
— Конечно, не можешь. Типичный средневековый подход к матримониальным обязанностям. Доблестный моряк бороздит океанские просторы, утоляя свою тоску по милой женушке в каждом портовом борделе, в то время как она…
— Замолчи! Ты не имеешь права так говорить!
— Ты плохо знаешь мужчин, малышка. Тем более итальянских. Они все без исключения рабы своего знойного темперамента.
— Франческо чист душой…
— В этом я нисколько не сомневаюсь.
— Господи, зачем ты мне это сказал? — Маша схватила стоявший перед ней бокал с шампанским и залпом его выпила.
— Браво, Мария. У тебя это вышло красивей, чем у Виолетты Валери в первом действии оперы. — Он взял бутылку и налил ей еще шампанского. — Это для бутафории. Больше я не позволю тебе пить. Прости меня. Я не должен был говорить всю эту чушь. Это недостойно мужчины. Прости, ладно?
Маша молча встала и направилась к выходу. У нее кружилась голова и стучало в висках. Бернард догнал ее возле машины.
— Я отвезу тебя. Садись ко мне.
— Уйди, — тихо сказала она. — Ты жалок и смешон. Я не смогу тебя полюбить.
— Мария, что с тобой? Ты так похудела за последние дни. Растаяла, как panna montata [22] на солнце. Святая Мадонна, эти чертовы журналисты скоро будут подсматривать, как ты ходишь в туалет. Я сказала вчера этому педерасту, что забрался на дерево под твоим окном: «Оставь девочку в покое, иначе я влезу на крышу и вылью на твою немытую голову ведро кипятка». Он испугался. Представляешь, он очень испугался. — Аделина рассмеялась, уперевшись руками в свои крутые бедра. — Спрыгнул с ветки и повис на своей подтяжке. Марчелло так смеялся, так смеялся, что уронил в траву протез. О, святая Мадонна, он сделал его всего три недели тому назад. Говорила ему: иди к доктору Баскину, так нет же, его угораздило пойти к этому пройдохе Касталдо, а у него лицензия просрочена, и вообще он никакой не дантист, а обыкновенный неаполитанский жулик…
22
Взбитые сливки (ит.).