Ядовитое жало
Шрифт:
— Но ты, Валечка, выглядишь неплохо, совсем неплохо, — игриво прищурился Ганс и трижды плюнул через левое плечо. — Прямо-таки пышечка.
— У меня были деньги, кое–какие вещицы. Девочки ходили на базар, приносили мне еду.
— Но ты уже не на карантине?
— С сегодняшнего дня. Иду по улице и вижу: несется отличная рессорная бричка, а на ней восседает этакий шикарный цивильный немец в шляпе с перышком… Боже мой, да ведь это Казимир Карлович! Чуть было не побежала следом. Тут из ресторанчика «Забава» выскакивает официантка, такая косоглазая, отвратная баба, тоже смотрит и облизывается
Услышав о косоглазой официантке, Ганс поморщился и, блудливо забегав глазами, переменил тему разговора.
— Ну что же я… Такая гостья. Нужно ради встречи… Ты, конечно, не откажешься?
Он засуетился, достал второй стакан, закуску.
— Мне немножко, — предупредительно подняла руку девушка. — Вот так. Хватит, хватит. Достаточно. — Она закрыла ладонью стакан. — Да, это неожиданная и радостная встреча для меня. Я в таком бедственном положении. Мне нужна помощь или хотя бы дружеский совет. Голова кругом идет примысли: что же дальше?
Девушка едва сдерживала слезы.
— Валя, Валюша, что ты? — Ганс подсел ближе, положил руку ей на плечо. — Я помогу, как же! У меня есть возможности — вещи, деньги. Связи! Все будет сделано. Поверь. Ну, выпьем.
— Подождите, — почти плача, сказала Валя. — Я выпью, выпью. Но сперва я хочу о деле. Послушайте меня. Я могу говорить с вами откровенно?
— Что за вопрос? — Ганс с сожалением поставил свой стакан на стол и, как бы желая успокоить дочь друга, обнял ее, легонько привлек к себе.
— Казимир Карлович, я боюсь Германии, боюсь своего будущего, — призналась Валя. — Если бы вы знали, что я вынесла в дороге. Кошмар. Офицеры, солдатня, нахальные, наглые, все пристают… Нет, не об этом, не это главное… Казимир Карлович, у вас есть уверенность, что немцы победят? Скажите? Только правду.
Она отстранилась и с наивной верой простодушного человека посмотрела в глаза Гансу.
— Это может сказать только бог… — ухмыльнулся Ганс. — Я все-таки надеюсь, уверен даже…
— Вы говорите неправду или успокаиваете себя, — разочарованно произнесла Валя. — Вы такой же идеалист, как и мой папа. Такой же, каким был он… Папа всего себя отдавал Германии, он был преданнейшим слугой немцев. И вот результат — он погиб, а его дочь… — И на этот раз Валя справилась со слезами, она только высморкалась в кружевной платочек и с чувством произнесла: — Я ненавижу коммунистов, я готова мстить за отца.
— Могу предоставить тебе такую возможность, — с той же блудливой ухмылкой сказал Ганс.
— Пошлете к партизанам? — враждебно посмотрела на него Валя. — Спасибо. Я не хочу быть бесполезной жертвой. Давайте выпьем.
— О! — радостно воскликнул Ганс. — Это по–моему. На брудершафт?
— Боже мой! — скорее одобрительно, нежели осуждающе сказала девушка. — Вы ни капельки не изменились, Казимир… господин Ганс. Все такой же неисправимый ловелас, бабник.
— А разве это так уж плохо для мужчины в моем возрасте? — лукаво осведомился Ганс.
— Да, вы неплохо сохранились, — критически оглядела его Валя и улыбнулась одним уголком рта. — Вам больше пятидесяти не дашь…
— Что–о-о! —Стул под Гансом затрещал. Он готов был обидеться, но, уловив лукавые огоньки в глазах девушки, понял шутку и загоготал. — Ты свинья, Валенька, ты просто очаровательный поросенок, Валюша. И в наказание я тебя съем. Частично. Один окорок… Хотя бы вот этот.
Валя вовремя отстранилась, ударила его по руке.
— Фз — сказала она. — Такие сравнения. Недаром, когда вы были начальником полиции, люди называли вас людоедом…
Шутка пришлась по вкусу Гансу, он рассмеялся, чокнулся с девушкой и, сложив толстые губы трубкой, аккуратно вылил водку в рот. Выпила и Валя. Водка не подняла настроения девушки, она снова стала серьезной, грустной. Сказала тихо, с глубокой убежденностью:
— Казимир Карлович, надо считаться с реальностью: война проиграна, наши надежды не оправдались, и нам надо думать о новых хозяевах.
Ганс вздрогнул - эта девчонка отгадала его сокровенные мысли. Умна. Но откровенничать с ней он не будет. Другое дело…
Неожиданно, без связи с предыдущим Валя спросила, обрывая мысли Ганса:
— Вы не могли бы снабдить меня настоящими советскими документами? Конечно, на другое имя. И придумать какую-нибудь безопасную биографию?
— Зачем тебе?
— Я хочу вернуться.
Подозрительность была чуть ли не главной чертой характера Ганса. Он насторожился.
— Это не так просто. Что тебя тянет туда?
— Сказать правду? —после некоторого колебания спросила Валя.
— Конечно.
Девушка вынула из кармана старенькую металлическую пудреницу с разбитым зеркальцем и достала из нее крохотный замшевый мешочек.
— Папа не был стопроцентным идеалистом. И он любил меня. Правда, у нас не было во всем согласия. Из-за мамы. Он был такой же бабник, как и вы, и на этой почве у нас возникали конфликты. Но он любил меня. И вот когда началось отступление… Правда, мы надеялись тогда, были уверены даже, что это временное явление и немцы снова будут наступать. Вот тогда папа в моем присутствии закопал за городом в березовой роще кусок трубы, в которую вложил килограмма три золота —- монеты, кольца и несколько крупных бриллиантов. Не спрашивайте, не знаю, где и как он доставал все это. Наверно, он брал взятки, а может, и… Вас это не должно удивлять. Но труба осталась там, в роще… Сперва я надеялась, что вернусь, когда немцы снова начнут наступление, потом жалела, кусала пальцы, а теперь понимаю, что все равно не смогла бы удержать это богатство — у меня бы отобрали его при обысках в дороге или просто украли бы. Я захватила только вот эти два камушка. Точно не знаю, кажется, в каждом из них четыре–пять каратов. Чепуха. Это все, что есть у меня.
Девушка вынула из мешочка два граненых камушка, заискрившихся при свете свечи, показала их Гансу.
— Я не строю иллюзий, я знаю, что ждет в Германии таких, как я. А что будет, когда туда придут русские? Нет, лучше вернуться. Но только под чужим именем… У меня есть способности, буду учиться, окончу институт. Выкопаю эту трубу и заживу припеваючи. Ну, а случится, кто-то другой завоюет Россию, — я богатый человек, можно открыть какое-то дело.
Ганс налил себе водки и залпом выпил.