Ядовитый полигон
Шрифт:
– Бывает, товарищ подполковник, что приказ выполнить невозможно – противник может оказаться сильнее. Что тогда?
– Ты таких приказов получать не будешь. И вообще ты не один будешь работать. На тебя, конкретно на тебя, будет трудиться целая служба. Вся подготовка акции будет осуществляться помимо тебя. Если миссия невозможна, тебя, Василий Андреевич, просто не пошлют…
Он уже начал называть меня новым именем, к которому мне еще только предстояло привыкнуть. Но, чтобы избежать жизни за решеткой, я готов был хоть горшком назваться, лишь бы в печь не посадили. В печи, наверное, не лучше, чем в камере для осужденных на пожизненное заключение, хотя категорично утверждать это я не берусь, поскольку еще не был ни там ни сям.
– Хорошо. Я ваше предупреждение, Александр Игоревич, понял, – я умышленно назвал его уже
– Такая торопливость ни к чему. Пару часов потерпеть сможешь? Через пару часов приедет полковник Ласкин. Его «Рейндж Ровер» за ворота СИЗО не пускают. Машина останется на улице. Ключи будут у Ласкина, как обычно, в кармане. Мы его отслеживали, он всегда кладет ключи в правый карман бриджей. Когда в гражданской одежде – в правый карман брюк.
– Да, допросы проходят обычно на первом этаже, – согласился я. – Это удобнее. На этаж меньше пробиваться.
– Вообще не надо пробиваться. Тебя повезут на следственный эксперимент во двор дома убитого хозяина ювелирного магазина.
– Меня уже возили, – напомнил я, хотя был уверен, что подполковник Лагун такие подробности знал, и вообще знал, видимо, о моем уголовном деле намного больше меня.
– Я в курсе. Но, если я говорю, что повезут еще раз, – значит, повезут. Ты слушай меня внимательнее. Возил Барбосов, теперь повезет Ласкин. Поедешь в машине старшего следователя на заднем сиденье, по обе стороны от тебя посадят по вертухаю. На тебе будут незакрытые наручники. Закрытые, то есть, но не защелкнутые. Сбросишь их одним движением. Это постарается вертухай, который будет сидеть справа от тебя. Его зовут Габиб. Этого парня потом бери с собой, он поддержит и поможет, кое-что подскажет. И будет знать, куда ехать. Тот, что сядет слева, вообще ни о чем не знает. Он очень неприятный, мягко говоря, человек и многим клиентам СИЗО отравил жизнь. К тому же очень любит малолетних русских девочек. Вообще к русским относится плохо, и к тебе тоже, наверное. Поступить с ним можешь по своему усмотрению.
Теперь – внимание! Впереди справа будет сидеть серьезный человек, с которым справиться достаточно сложно. Он как раз из тех специалистов, что пресекают попытки к побегу. Если поступала информация, что кто-то готовит побег, этого человека выставляли в охрану. Специалист, так сказать, по беглецам. Как правило, это заканчивалось смертью последних. По крайней мере, три случая нам известны точно. Один из этих трех побегов готовился администрацией СИЗО специально, чтобы пустить пулю в спину человеку, которого они не хотели видеть живым. Следаки все про него знали, но ничего доказать не могли. И потому отдали его специалисту. С этим конвоиром – он будет, как всегда, в гражданской одежде, но кобуру со «стечкиным» обычно носит по-ковбойски на бедре, – тоже можешь поступить по своему усмотрению. Но учти, что он и бойцовские навыки имеет, и стреляет очень быстро и точно, в том числе на звук с закрытыми глазами. Значит, предположительно, может стрелять и почти в бессознательном состоянии. Вывод тебе понятен. За спиной его оставлять нельзя ни в каком положении. Он очень любит стрелять именно в спину бегущему. И попадает всегда точно в позвоночник. Я не берусь утверждать, что Габиб тоже будет стрелять – все-таки он хорошо знает своих напарников, может рука не подняться. Все на тебе.
– А хозяин машины? Старший следак…
– Сложная личность. Он ждал большой взятки за участие в этом деле, но ничего не получил. Ему только задали несколько вопросов, на которые он не сумел ответить. Полковник – беззастенчивый взяточник и вымогатель. На него вот-вот могут завести уголовное дело, и он надеется, что мы прикроем его. И потому взялся помочь. Я сам с ним общался, и мнение о нем составил не самое лучшее. Ласкин всегда готов предать, если ему это будет выгодно. Мы договорились, что перед поездкой он передаст тебе заточку – хоть какое-то оружие. Она будет завернута в тряпку, которую полковник оставит себе. Он боится, что на заточке останутся его отпечатки пальцев. С Ласкиным договорились, что ты просто оглушишь его ударом по голове, но он очень просил, чтобы ты не ставил ему синяков. У его сына скоро свадьба, хочет иметь приличный вид. Но, я повторяю, он человек ненадежный. Можешь поступать по своему усмотрению, но я бы советовал лишить его возможности дать хоть какие-то показания. Вообще никаких показаний. Понимаешь, о чем я говорю? Старший следователь в этом деле помогает тебе по принуждению и надеется потом шантажировать нас. Его в любом случае придется потом убирать. Понимаешь?
– Понимаю…
– Лучше вообще больше с ним не возиться. Никогда. Это принцип, который ты должен в себе воспитывать. Свидетели могут появиться всегда, но их лучше не иметь, чтобы дважды не делать одно и то же дело.
Логически, как человек, я все понимал. Как офицер спецназа – тоже понимал. Но все эти люди со стороны, из разных ведомств, называемых силовыми, почему-то всегда считают любого спецназовца стопроцентным убийцей без жалости. А офицер спецназа всегда только лишь человек, которому в силу обстоятельств иногда приходится проявлять жесткость. Однако она вовсе не обязательно должна становиться жестокостью. А Лагун этого не понимал и понимать не хотел. У него жил в голове стереотип, созданный американскими фильмами – и нашими современными фильмами тоже, поставленными по американским лекалам.
– Со свидетелями разобрались, – констатировал я, предполагая работать от обстановки, как это обычно бывало в спецназовских операциях. – А дополнительная охрана будет? Полковник Барбосов, когда возил меня на следственный эксперимент, брал еще пять человек охранников.
– Да, будет еще «уазик» с вертухаями. Но за пару километров до объекта у него прострелят колесо. Выстрел никто не услышит. Стрелять будут издалека из «винтореза» – ты знаешь, это снайперская винтовка со встроенным глушителем. Поэтому никто не поймет, что случилось. У старшего следователя с «уазиком» связи не будет. Он заметит, что часть охраны отстала, и скажет об этом вслух, но ждать откажется. Мы его попросили об этом, отказать же нам он не решился. Слова Ласкина будут тебе сигналом. Ты начнешь работать, я думаю, тогда, когда машина остановится у ворот двора убитого хозяина ювелирного магазина. Смотри по обстановке. Или в самой машине начинай. В тесноте все сделать, может быть, удобнее. Или когда из машины выйдете. Ориентируйся сам. Главное – не дать возможности парню с переднего сиденья достать оружие. Значит, дистанцию с ним разрывать нельзя. Но вообще-то он ориентирован на попытку твоего освобождения извне, следовательно, на тебя самого внимания обращать будет меньше. Это твой шанс. Что скажешь относительно расклада сил? Справишься?
– Справился бы и без помощи Габиба. Но если он будет помогать, спасибо ему на том. Значит, жить будет, если захочет.
– Может быть, и будет… – мрачно предположил Александр Игоревич. – Но это, наверное, лишнее. У него другая задача, собственная. По ходу дела поймешь. Габиб покажет, куда ехать. Там тебя встретят. За остальное не беспокойся.
– Я не беспокоюсь. Но у меня есть вопрос, и он для меня очень важен. Даже не вопрос, а просьба, почти условие.
– Выкладывай, – Лагун сказал настороженно. Похоже, на его службе не любят условий.
– Пехлеван…
– Хочешь его достать?
– Хочу поставить его на место. Заставлю поделиться, если обещал, а потом убью. Что поделать, если я такой мстительный от природы человек? Мне эта мысль спать спокойно не даст, честное слово…
Я не стал говорить полную правду. Человек я от природы вовсе не мстительный и сплю спокойно после всяких передряг. Но только достав Пехлевана и захватив или его самого, или кого-то из его осведомленных помощников, я могу надеяться оправдаться перед судом. Однако при этом я не уверен, что подполковник Лагун очень хочет, чтобы я вышел сухим из воды и вернулся в спецназ ГРУ.
– Благое намерение. Думаю, в этом мы тебе отказать не сможем. Более того, у нас есть агентура, способная дать тебе о Пехлеване подробную информацию, хотя я боюсь, что сейчас он слишком далеко. Но расстояние не проблема, транспортными средствами мы тоже располагаем. Если ты хорошо себя зарекомендуешь во время побега и позже, думаю, командование пойдет тебе навстречу. Я же такими полномочиями, скажу честно, не облечен и ничего обещать не могу. Все в руках командования. Все наши действия строго регламентированы и просчитаны. Самостоятельности, как в спецназе ГРУ, у нас не любят. Но, мне кажется, навстречу пойти могут.