Ядвига и Тамариск
Шрифт:
— Этого я не говорил, — сказал Арсений.
— Уж кого-кого, но Георгия ты должен знать хорошо. У Георгия такая душа — он мухи не обидит.
— Не следовало ему говорить, что я сорвал ему работу.
— Слушай, — Роберт развёл руками, — почему ты так не любишь критики?
— Почему не люблю?
— Не любишь. Ты не сорвал работы? Хорошо. Тогда где она?
— Кто?
— Его работа.
— А я почём знаю?
— А кто должен знать? Ты был с ним или я? Интересный человек… — Роберт укоризненно покачал головой. —
— Я его не просил.
— Слушай, ты, демагог. Кто об этом просит? Но ты всё время ставил его в условия, нарушавшие творческий процесс. Ты его соблазнял ежеминутно.
— Ты только не думай, что я злопамятный, — сказал Георгий. — В душе я тебе это простил.
— Насколько мы можем, мы тебя выручим, — сказал Роберт. — Мы дадим тебе денег на билет.
— Большое спасибо, — сказал Арсений. — Я знал, что вы настоящие люди.
— Ты нам тоже понравился, — признался Роберт.
— В таком случае, я предлагаю забыть происшедшее недоразумение.
— Я уже забыл, — ответил Георгий.
— А теперь — на почту, — напомнил Роберт.
— Здравствуйте, это я.
Девушка протянула ему телеграмму.
— Распишитесь. Проставьте число и час.
Роберт расписался и развернул бланк, потом протянул его Георгию.
— Не от Нонны, — сказал он разочарованно.
— «Возвращайся Эдуард», — прочёл Георгий. — Кто этот Эдуард?
— Манаджаров.
— Любопытно, зачем ты ему понадобился?
— Уж, наверно, что-то его припекло, если он дал подобную телеграмму.
— Надо думать, что-то с ним приключилось?
— Ты когда поедешь?
— Наверно, завтра.
— Ну так, значит, вечером мы поужинаем. Надо будет пригласить и Арсения.
Утром Георгий и Роберт были в угнетённом состоянии духа.
— У нас даже на билеты не хватит, — сказал Георгий.
— То-то и оно.
— Неразумно мы поступили с деньгами Христофора.
— А кто виноват?
— Всё Арсений… такой безудержный… — Георгий пробовал оправдаться. — Стоит только попасть под его влияние…
— Подожди немного, — сказал Роберт и, кряхтя, поднялся.
— Куда ты?
— Зайду к Люсе Аркадьевне.
Когда Роберт вернулся, озабоченное выражение его лица прояснилось.
— Ну вот что, — сказал он, — эта добрая женщина заняла мне денег. На билет хватит. Я лечу, поскольку ждёт Манаджаров. Ты у неё останешься заложником. Прилетев, я высылаю ей долг, а тебе — сумму на возвращение.
— Как это тебе удалось? — восхитился Георгий.
— Некогда, некогда, давай собираться.
На улицах их ожидало чудо. Выпал снежок и осел мягким пухом на кипарисах и пальмах.
— Зима приближается, — сказал Георгий и поёжился.
— Вот это сюрприз. — Роберт достал из кармана берет.
Снег был неуверенный, невесомый, кажется — дунь и улетит.
Они долго ехали в автобусе и чем дальше отъезжали от города, тем всё мрачней и тревожней становился осенний пейзаж. Роберт подумал, что чем роскошнее юг летом, тем сиротливей и беззащитней он в холодные дни.
В аэропорту они легко достали билет, и, так как до посадки ещё оставалось несколько минут, они провели их в мирной беседе и воспоминаниях.
— Интересно, — сказал Роберт, — зачем я понадобился Манаджарову?
— Скоро узнаешь, — сказал Георгий. — Возможно, ему нужен твой совет.
— Как только ты приедешь, мы встретимся все трое, — посулил Роберт.
— Буду очень счастлив, — сказал Георгий.
Потом спросил:
— Ты говорил с матерью по телефону? Ты собирался…
— Нет, — сказал Роберт, — я хотел узнать номер рейса.
— Может быть, ещё успеешь? Здесь есть междугородный.
— Лучше я ей дам телеграмму, — решил Роберт. — Она очень любит подробности, разговор может получиться долгий.
— Но телеграмма придёт позже самолёта.
Роберт задумался.
— Тогда я позвоню соседке и сообщу номер рейса ей. Скажу, что матери не смог дозвониться.
Так они и поступили. Соседка сказала, что немедленно передаст все сведения.
— Хорошо, что ты мне напомнил, — сказал Роберт. — Иначе она могла обидеться.
— Родители часто обижаются, — заметил Георгий.
— Причём они сами во всём виноваты, — вздохнул Роберт. — Если б они не так любили учить, с ними б гораздо охотней общались.
— Когда они мне что-нибудь говорили, — сказал Георгий, — я про себя считал до тысячи. А сам кивал. Ещё когда я был дитя, я сам придумал. Они говорят, а я считаю себе и киваю. Ни единого слова не слышу.
— Моя мать очень хорошая женщина. — Роберт махнул рукой. — Всё мне готова отдать, я знаю. Но это, знаешь, сильнее её. Возможно, родители не виноваты в своём занудстве, очень возможно. Я допускаю, что они так биологически закодированы. Как у тебя появляется младенец, в тебе происходит какой-то акт, какой-то особый обмен веществ, и ты становишься занудой и недалёким существом. Искренне начинаешь верить, что стоит слово тебе сказать, и твой ребёнок станет таким, каким тебе хочется. Смех, да и только!
— Но хорошо, что ты позвонил, — сказал Георгий.
— Конечно. И я тебе благодарен. — Роберт потрепал его по плечу.
— Жаль, что ты уезжаешь, — сказал Георгий.
— Ничего, скоро увидимся.
Было видно, что Георгий растроган.
— Очень славно мы с тобой пожили.
— Что и говорить.
— И в работе я сильно подвинулся, — сказал Георгий. — Я просто чувствую, как во мне что-то зреет.
— И я тоже, — признался Роберт. — Подспудно идёт большой процесс.
Объявили посадку. Роберт взял чемодан и пошёл к турникету. Георгий шёл рядом.