Якорь спасения
Шрифт:
По большей части эти слухи почему-то вызывали скептическое отношение особенно в литературных кругах. Отчасти потому, что в этих самых кругах давно укоренилось мнение, будто от "Восхода" ничего изрядного ждать не следует, так как на протяжении последних лет этот журнал, в сущности, ничем свежим или сколько-нибудь примечательным читателей не порадовал.
Редактора же других литературных журналов, солидные писатели, каждый знал себе цену, не брали в расчет Кавалергардова как конкурента, хотя внешне и были с ним почтительны. Когда и до них долетала новость, лишь сдержанно усмехались и отзывались примерно так: "Знаем мы эти штучки Иллариона Варсанофьевича,
И скептические отзывы, и желчные комментарии руководителей конкурирующих изданий рано или поздно отливными волнами приносило в "Восход". Но здесь это никого не могло поколебать. И в особенности самого Кавалергардова. Во-первых, он к этому привык, а во-вторых, его ноздревщиной и всякими такими обидными штучками не прошибешь, он боец бывалый. И сам мог довольно находчиво ответить еще и похлеще. В долгу не останется.
В "Восходе" всех мучила одна проблема - как отыскать Акима Востроносова? После некоторого колебания Илларион Варсанофьевич дал добро на обращение в милицию за содействием. И там его оказали. Не прошло и двух недель, как было установлено, что где-то на окраине нашего обширного Отечества имеется деревенька Востроносовка и в ней все жители Востроносовы. И Акимов Востроносовых в этой деревне целых три. Один весьма преклонного возраста, другому лет под сорок, а третий паренек, не достигший еще пока совершеннолетия.
Сообщение это вызвало сомнительные раздумья - вряд ли один из трех Акимов Востроносовых мог быть автором гениальной повести! Но другими сведениями в "Восходе" не располагали. А потом чем черт не шутит. Поэтому решено было снарядить в далекую Востроносовку Аскольда Чайникова для выяснения истины на месте. Он уже совсем было собрался и командировочные получил, часть их даже потратил. Но поездка не состоялась. И вот по какой причине.
Дня за два до этого вышел номер "Восхода" с рекламным объявлением о предстоящей публикации повести Акима Востроносова "Наше время". Перед тем как проследовать на аэродром, Чайников заглянул по какому-то делу в редакцию. И тут как раз раздался звонок по телефону. Звонили не ему, а тому заму, который тут сидел прежде. Звонили из другого толстого литературного журнала, куда, как оказалось, послал второй экземпляр своей гениальной повести Аким Востроносов. Там, разумеется, умной машины не было, стало быть, о том, что рукопись к ним поступила гениальная, и ведать не ведали. Правда, повесть признали вполне приемлемой и не спеша, в порядке очереди намеревались готовить к печати. Но раз уж "Восход" опередил, то ничего другого не остается, как уступить.
В заключение разговора Чайников весьма деликатно выведал, что там при рукописи сохранился конверт с обратным адресом автора.
Автор "Нашего времени", как выяснилось, был не из далекой Востроносовки, а из близкой Ивановки, что всего в полутора часах езды на электричке. Туда и решено было без промедления отправить Чайникова.
Но в тот же день в "Восходе" произошло и еще одно примечательное событие: в четвертом часу дня в редакции появился молодой белобрысый и курносый человек, можно сказать, даже паренек, в серых летних брюках и трикотажной тенниске-безрукавке в поперечную полоску. Вид у него был настолько непрезентабельный, что при первом появлении на него никто и внимания не обратил.
В руках у паренька был маленький обтерханный чемоданчик, с каким ходят парикмахеры, техники телефонного узла или рядовые мастера по ремонту телевизоров. Его поначалу и приняли за представителя одной из этих профессий и даже подумали, что он явился в редакцию по чьему-то вызову.
Некоторое время паренек смущенно жался в коридоре, явно не зная, куда двинуться и к кому обратиться. Неизвестно, сколько бы он так жался в коридоре, если бы на него не обратила внимания вышедшая по делу Лилечка.
– Вам кого?
– деловито и даже строго спросила секретарша.
Молодой человек покраснел, смущенно переступил с ноги на ногу, не выдавил из себя ни слова и лишь трясущейся рукой протянул мятую бумажку.
– Тут я повесть "Наше время"...
– извиняющимся тоном начал молодой человек и протянул почтовую квитанцию на отправленную в "Восход" бандероль.
– Так не вы ли Востроносов?
– с удивлением спросила Лилечка.
Молодой человек не сумел выдавить из себя ни словечка, лишь утвердительно мотнул головой.
– Так что же вы тут стоите, - затараторила Лилечка, - вас же все ищут, прямо с ног сбились, с ума посходили. Скорее идемте, вас ждут, вам тут рады.
– И она, взяв Востроносова за руку, повела, как водят малышей в детский сад или на прогулку, к Чайникову.
Войдя в кабинет, она доложила:
– Вот тот, кого вы ищете.
– Кто?
– с недоумением спросил Аскольд Аполлонович, глядя растерянным взглядом на незнакомого молодого человека.
– Да это же Аким Востроносов!
– Какой Востроносов?
– Автор повести, которую в срочном порядке мы печатаем, - пояснила Лилечка, в свою очередь поражаясь растерянности и несообразительности Чайникова.
Кое-что начало проясняться для нашего поэта, но он все еще отказывался верить словам Лилечки и своим глазам. Тот молодой человек, который сейчас стоял перед ним, никак не вязался с представлением о молодом гении, которое составил себе Аскольд Аполлонович. Правду говоря, четкого представления о том, как должен выглядеть гений, у него не было. Если бы его спросили об этом, то он вряд ли ответил что-нибудь вразумительное на этот счет. Но то, что перед ним стоял не гений, он за это мог бы даже поручиться. Да такого щуплого юнца на улице встретишь и внимания не обратишь, не взглянешь пристально и уж тем более не обернешься.
Разглядывая того, кого сейчас привела Лилечка, Чайников думал о том, что пусть гений будет, как все обычные люди, но что-то, хоть самая малость и внешне должна бы выделить его из общего ряда. А тут решительно ничего такого не было. Перед Чайниковым стоял до обидного обыкновенный, решительно во всем ординарный молодой человек, физически не очень развитый, из себя не видный, не отмеченный ни привлекательностью, ни сколько-нибудь приметной дурнотой.
Чайников никак не хотел верить в столь прозаическое явление гения, которого рисовал в своем воображении совершенно, ну совершенно не таким.
– У него же и почтовая квитанция, - желая вывести из растерянности Аскольда Аполлоновича, проговорила Лилечка, выхватив из потной ладони Акима Востроносова влажную и скомканную квитанцию и потрясая ею, как неопровержимым вещественным доказательством.
И это помогло. Чайников, наконец, решительно отбросив сомнения и колебания, уразумев и поверив, кого именно привела секретарша, бросился обнимать юного гения и выражать свои восторги. Они были несколько ненатуральны, но что делать, сама необходимость заставляла - перед Аскольдом стоял какой-никакой, но все же гений. И с этим невозможно не считаться.