Яков Брюс

Филимон Александр Николаевич

Вторая поездка в Архангельск была более внушительной: 22 баржи, 300 человек свиты, 24 корабельные пушки, 1000 пищалей, множество бочек с порохом и еще больше бочек с пивом. Высшие морские чины получили ближайшие сподвижники: Ф. Ю. Ромодановский стал адмиралом, И. И. Бутурлин — вице-адмиралом, П. И. Гордон — контр-адмиралом. Сам Петр избрал звание шкипера, намереваясь принять командование голландским фрегатом, заказанным Витзену.

Выезд из Москвы состоялся в конце апреля, и уже 18 мая флотилия Петра достигла Архангельска.

Первым делом Петр отправляется к месту строившегося корабля и убеждается в том, что корабль к спуску готов. Спуск состоялся 20 мая. Однако отправляться в намеченную экспедицию Петр не стал, дожидаясь корабля, заказанного в Голландии.

Именно в период ожидания голландского корабля Петр совершил знаменитое путешествие в Соловецкий монастырь, едва не завершившееся трагически. Только благодаря искусству местного кормчего Антипа Тимофеева, выведшего яхту «Святой Петр» в бурю через Унские рога — два ряда далеко вдающихся в море подводных камней —

в Унскую бухту к Пертоминскому монастырю, трагедии удалось избежать.

Побывав в Пертоминском, а затем и Соловецком монастырях, 13 июня яхта «Святой Петр» вернулась в Архангельск.

Ожидаемый из Голландии корабль прибыл 11 июля и был назван «Святой Павел».

Обладая уже двумя кораблями на Белом море и ожидая прибытия третьего, Петр мечтает о постройке у Архангельска целого флота. Виниусу было поручено достать из Амстердама от того же Витзена чертежи и размеры голландских кораблей. Виниус, однако, не мог удовлетворить царя. «Со вчерашнею, государь, почтою, — пишет он Петру 9 июля, — из-за моря бурмистр Витцен писал ко мне, что он в книге своей не описал меру о кораблях и о яхтах меры против кила для того де, что той меры описать было невозможно, затем, что всякой корабелной мастер делает по своему рассуждению, как кому покажется, и чтоб для примеру доброго розмеривания изволил бы ваше царское величество указать розмерить тот корабль, на котором Ян Флам пошел к Городу и куплен про вашу, великих государей, потребу. А тот де корабль зело хорош и розмерен зделан, и против того карабля розмеру возможно иные суды делать». Петр не соглашается с такими доводами, возражает, указывая на разные типы судов, чем выдает свои хорошие познания в кораблестроении. Встреченное на пути препятствие не уменьшает его движения к намеченной цели, и он продолжает настаивать на своем, заставляя «сыскать» размеры судов разных типов.

Только находясь в Голландии и работая на судоверфях в Саардаме и Амстердаме, Петр поймет, почему Витзен прислал такой ответ. И это, кстати, будет поводом для вызова в Европу в состав Великого посольства Я. В. Брюса. Но случится это только через три года.

Третий корабль прибыл в Архангельск 19 июля. Это был 44-пушечный фрегат «Святое пророчество», на котором впервые был поднят новый русский флаг — красный, синий, белый, представлявший собой вариацию голландского флага (красный, белый, синий), под которым он пришел.

Кожуховский поход

В сентябре Петр возвращается в Москву и сразу начинает подготовку к очередной «марсовой потехе», вошедшей в историю как Кожуховский поход.

Участвовавшие в походе войска, как и во время предыдущих маневров, были разделены на две армии под командой прежних генералиссимусов: И. И. Бутурлина, на этот раз почему-то шутливо называвшегося «польским королем», и князя Ф. Ю. Ромодановского. Сборными пунктами армий перед выступлением на маневры были назначены: для бутурлинских войск — село Воскресенское на Пресне, для войск Ромодановского — село Семеновское. Отсюда те и другие войска должны были двигаться на кожуховские поля через всю Москву.

В воскресенье 23 сентября состоялось выступление армии И. И. Бутурлина. Это было торжественное шествие, очень живописное и, вероятно, привлекшее большое количество зрителей. Войска двигались через Москву по Тверской улице, затем прошли через Кремль, вышли из Кремля Боровицкими воротами, а оттуда через Каменный мост и Серпуховские ворота к укрепленному городку. Впереди ехали повозки с запасами. За ними шли пять стрелецких полков: впереди Стремянной Сергеева, далее полки Дементьева, Жукова, Озерова и Макшеева, одетые в длинные стрелецкие кафтаны и широкие шаровары, с небольшими касками на головах. Стрельцы были вооружены ружьями и тупыми копьями. Шестой стрелецкий полк Дурова отправлен был заранее вперед для караула в городок и для устройства обоза. За стрелецкими полками шел отряд пехоты, составленный из подьячих. За пехотой шла конница: 11 конных рот, сформированных также из подьячих, и две роты, набранные из дьяков. За ними — рота есаулов, составленная из стольников. За стольниками ехал со знаменем воевода Ф. П. Шереметев, за ним везли булаву и знак. Наконец, следовал сам генералиссимус в мундире, сделанном наподобие французского кафтана, на богато убранном коне. По обеим сторонам его шли 16 человек с алебардами. Генералиссимуса сопровождала большая свита, так называемые «завоеводчики», среди которых находились представители знатнейших московских фамилий. Прибыв на место своего назначения, генералиссимус приказал окружить ретраншемент дополнительными новыми укреплениями и назначил туда комендантом генерала Трауернихта. Всего под командой Бутурлина насчитывалось 7500 человек.

26 сентября из Семеновского выступила армия Ромодановского, где она сосредоточилась еще 24-го. И это было также шествие через Москву, не менее великолепное и также не без некоторой примеси маскарада и шутовства, какими и впоследствии будут отличаться процессии, устраиваемые Петром. Процессия прошла по Мясницкой, через Кремль, через Боровицкие ворота и Каменный мост. Впереди шел во главе роты «гамаюнов», составленной из дворовых людей, царский шут Яков Тургенев, носивший титулы «знатного старого воина и киевского полковника»; рота его была вооружена самопалами, а на знамени красовался его дворянский герб: коза. За отрядом Тургенева следовал сибирский царевич с двумя конными ротами. За ним двигался отряд Лефорта: 12 всадников в панцирях, 12 верховых лошадей Лефорта в богатых уборах, далее запряженная парой его карета, по сторонам которой шли шесть гайдуков в красных венгерских кафтанах,

длинных шапках и с топориками в руках; рота гранатчиков с ружьями и ручными гранатами в притороченных с левого бока сумах и, наконец, сам генерал Лефорт, ехавший в богатой одежде впереди восьми рот своего полка. Эти роты шли с распущенными знаменами при звуке труб, флейт и при барабанном бое; солдаты были вооружены частью ружьями, частью копьями. За отрядом Лефорта двигался отряд Гордона, вели пять верховых лошадей его конюшни, потом следовала рота гранатчиков, за ними везли на телеге мортиру, и, наконец, ехал сам генерал впереди девяти рот своего полка. У второй роты прикреплены были к ружьям деревянные штыки с тупыми концами. Бутырский Гордонов полк шел также с военной музыкой. За Бутырским полком следовали Преображенский и Семеновский полки. Перед Преображенским шли бомбардиры Петр Алексеев, князь Ф. Троекуров и И. Гумерт. Вслед за Семеновским полком ехала конница: три роты гусар в шишаках и латах, «от головы до ног в железе», рота палашников, рота конных гранатников. За гранатниками двигалась «карета великая о 6 возниках» (лошадях). За ней рота карлов, человек двадцать пять, которой командовал карла же Ермолай Мишуков в красном немецком платье и в английской шляпе с перьями, за карлами — рота есаулов. Потом — воевода у знамени — боярин А. С. Шеин и, наконец, сам генералиссимус в богатом наряде на пышно убранном коне. Его сопровождали «дворовый воевода» князь Черкасский и свита из сорока «завоеводчиков» из знатнейших дворян. За свитой двигались два рейтарских полка по восемь рот в каждом; рейтары держали карабины дулами вверх. За конницей следовала артиллерия: пушечного наряда и пороховой казны воевода С. И. Салтыков с шестью пушками и шестью мортирами. Артиллеристы были в мундирах с золочеными орлами на груди и на спине. В хвосте процессии «везены были» большой набат, литавры и воинские обозы. Один из источников, откуда мы берем сведения о Кожуховском походе, — описание Желябужского, который упоминает еще о государевой карете, в которой сидели боярин М. С. Пушкин и думный дьяк Н. М. Зотов. Карету сопровождали в пешем строю стремянные конюхи в нарядном платье, за ними двигалась конная рота «нахалов», набранная из боярских холопов, а за нею — сформированная из таких же холопов рота «налетов». В основном источнике — «Известном описании» — этих подробностей нет. «Маршировали мы, — замечает об этом шествии в своем дневнике Гордон, — в порядке и во всем блеске». Пройдя через Серпуховские ворота, войска князя Ромодановского направились к Данилову монастырю и, вновь переправившись по Даниловскому мосту на левый берег Москвы-реки, расположились у Симонова монастыря лицом к реке, левым флангом опираясь на Кожухово, а правым занимая урочище Тюфелево (теперь Тюфелева роща). Из приведенных выше описаний шествий той и другой армии, сохраненных нам современниками, видно, что, как и на прежних маневрах, под командой Бутурлина было сосредоточено старое московское войско, под командой Ромодановского — полки нового строя [14] .

14

Там же. С. 202–203.

М. Д. Хмыров указывает, что Я. В. Брюс участвовал в Кожуховском походе «и находился поручиком при второй роте второго рейтарского полка армии потешного генералиссимуса кн. Фед. Юр. Ромодановского. В тех полках и ротах, — поясняет современное описание, — были рейтары, все стольники и стряпчие люди, к войне искусные; в роте по 30 человек и большие начальные люди были в немецком платье, вынув сабли и шпаги наголо».

На самом деле в армии Ромодановского действительно были сконцентрированы более «к войне искусные», да к тому же и владевшие инициативой подразделения, нападавшие на потешную крепость. Исход сражения был предопределен заранее, иначе это не была бы потеха. И все-таки Кожуховский поход в некоторой степени представлял собой настоящие маневры, где отрабатывались приемы наступления, осады и штурма крепости и обоза. Ведь крепость брали приступом, засыпая рвы, взбираясь на валы по штурмовым лестницам, затем упражнялись в правильных осадных работах, строя редуты, делая апроши (траншеи), закладывая мины под неприятельские укрепления и взрывая их. Поэтому называть это только потехой нельзя. Это была генеральная репетиция перед походом на Азов.

Народные легенды о Брюсе, собранные Е. З. Барановым

Брюс и вечные часы

Про этого Брюса мало ли рассказывают! Всего и не упомнить. Я еще мальчишкой был, слышал про него, да и теперь, случается, говорят. А был он ученый — волшебством занимался и все знал и насчет месяца, солнца, и по звездам умел судьбу человека предсказать. Наставит на небо подзорную трубу, посмотрит, потом развернет свои книги и скажет, что с тобой будет. И как скажет, так и выйдет точка в точку. А вот про себя ничего не мог узнать. И сколько ни смотрел на звезды, сколько ни читал свои книги — ничего не выходит.

— Вижу, говорит, один туман.

Ну, все-таки хотел добиться. Мучился-мучился, да уж потом откровение во сне ему было. Сам рассказывал.

— Приходит, говорит, неизвестный старец и пальцем грозит:

— Ты, говорит, сверх меры хочешь захватить. А ты, говорит, будь тем доволен, что тебе дано. А ежели, говорит, будешь пытать сверх указанного, все отымется и будешь ты наподобие пня или чурбана…