Янки. Книга 1
Шрифт:
— Ну меня чуть не сбил пикап мистера Пиклза, и я здорово ударился головой, даже отключился на секунду.
— И, когда пришел в себя, то внезапно обнаружил способность к магии, которой раньше не владел, и изменил свои привычки? — вперила в меня взгляд Холлина мамаша.
— Ну да, — как можно более искренне изобразил я изумление. — Откуда вы знаете?
— Похоже на внедрение, — сделала какой-то пасс невилим. — Но какое-то странное. То есть ты Томми, только с новыми способностями?
— Ну да, — ага, Томми два ноль, на стероидах.
— Ты
Грош цена твоим амулетам. А может, и нет — вероятно Локи, по словам ламии, запихнув меня сюда, сделал все на более высоком уровне, недоступным никому, кроме богов.
— Я в курсе, что ты сделал на магии, когда спас мою дочь. Изгнать довольно сильного демона для тебя не проблема, сделать артефакт, победить нескольких противников, да и избавиться от оков с помощью чуждой магии… Сильвия упомянула, что ты один из наших — да, я вижу в твоей ауре отметки от уничтожения нечисти, впрочем, как и людей. Но откуда?
— Вероятно, перенос. Когда я был без сознания, скорее всего кто-то пытался из астрала вселиться в меня, но успел лишь передать свои способности вместе с отметками, — врать я особо не умел, но надеялся, что это объяснение прокатит.
Ну а волшба — для вас чуждая, для меня — родная. Недаром говорили волхвы, что обычной магии нужно отдать годы и делать все по жестким правилам, а волшба характерников правил не признает, и обучение по ней проходит гораздо быстрее и сильнее. В войну не до жестких канонов, надо обучать быстро и серьезно. В этом и разница между боевыми искусствами и жестким простым рукопашным боем, отточенным веками. Характерникам было не до бесчисленного кручения ката, их готовили на бой без правил. В том числе и магический.
— Ну и что нам теперь с тобой делать? — спросила нефилим.
— А ничего, — выдвинул контрпредложение я. — Оставьте меня в покое и дайте жить. Я как бы тоже ничего плохого не делаю, и не враг ни вам, ни окружающим.
— И оставить у себя под носом ядерную бомбу, которая неизвестно когда рванет? — нехорошим оценивающим взглядом профессионального вивисектора посмотрела на меня миссис Берроуз.
— Вы знаете правила обращения с взрывоопасными предметами? — вздохнул я. — Не бить по бомбе молотком и не бросаться кирпичами. Тогда она безопасна и не рванет. Главное — не трогать меня и не провоцировать, проявляя агрессию. Не скрываю — чревато. Самозащиту никто не отменял. Но так поступают все, в том числе я думаю и вы. Хотя сегодняшнее приглашение к разговору мне не понравилось. Не думаю, что я потерплю такое обращение с собой. Дикси.
Я встал из-за стола, и пошел на выход.
— Дочери моей не говори, что мы с тобой встречались. Она ни при чем, и совершенно не в курсе нашей встречи, — сказала мне в спину миссис Берроуз. — Оставим наши дела между нами.
Да? А я думал, что Холли к этому причастна. Ну поживем — увидим. Бросать девчонку из-за того, что мамочка у нее шибанутая на всю репу,
— Лучше, чтобы у нас не было дел, — бросил я через плечо. — Я должен быть уверен в деловых партнерах, что они меня не попытаются при первой возможности отправить в расход.
Я с силой захлопнул дверь — да, я был сильно раздражен, почти реально зол.
В коридоре переминались два охотника, сделавшие тотчас на меня стойку.
— Фу, бобики! — сказал я. — Плохие собачки!
Глаза у бобиков были злющие, а ауры налились красным. Было видно, что они горят желанием навалять мне по самое не балуй. Ну и хрен с ними.
— Главное, ты нам больше не попадайся, — процедил сквозь зубы тот, который был с больной ручкой.
— А то что? — насмешливо сказал я, кивнув на гипс, и прошел сквозь них, намеренно не поворачиваясь в проходе, чтобы задеть этих утырков плечами.
Когда я вышел в торговый зал, мне попалась навстречу миссис Джонсон.
— Прости меня, — сказала она с виноватым видом.
— Ну да, ну да, — я провел по ней взглядом с головы до ног. — Не верю я в покаяние эсэсовца перед бывшими узниками концлагеря. Бог простит!
Толкнув дверь лавки так, чтобы ни в чем не повинные колокольчики подлетели до потолка, я вышел наружу, на свет божий. Как хорошо оказаться на свободе, а не в пыточном подвале мамаши Гавс! И я надеюсь, что миссис Берроуз прислушалась к моим словам — не надо меня трогать.
Вечером я вызвал ламию, прояснить пару моментов.
— Что хотел-то? — серокожее создание усиленно создавало образ отвлеченной от важных дел женщины. Растрепанные волосы, красные глаза, позевывание — ну прямо посткоитальный синдром налицо.
— А что? Вытащил из-под Вельзевула? — ехидно спросил я. — Резинку хоть не забыла на него надеть с ароматом серы?
— Хам! — бросила мне ламия. — Так что хотел?
— Чтобы ты пояснила мне обстакановку. Кто такая мамаша Берроуз, и насколько она сильна, это раз. Кто такие охотники — это два. И какого хрена миссис Джонсон так зашкварилась, что сотрудничает с местными красноперыми…
— Это три, — закончила за меня ламия. — Может, хватит на сегодня вопросов?
— Что, рефрактерный синдром закончился и ты опять спешишь продолжить аццкое соитие?
— Ну вот какой же ты реально невыносимый хам! Если бы не подчинение, я бы сделала из тебя себе евнуха, и тогда посмотрела бы, как будешь веселиться.
— Бы, бы, бы… — передразнил ее я. — Не забывай, ты присматриваешь за мной, и охраняешь мое бесценное физическое воплощение. И твои сексуальные извращения в комплект не входят.
— Закончил? — вздохнула ламия. — Зная тебя, сейчас пойдет жопный казарменный юмор.
— Ладно, — ухмыльнулся я. — Не буду смущать столь благопристойную и благочестивую девицу. Итак?