Янтарная Цитадель
Шрифт:
– Что это было, госпожа? – с мольбой прошептал он. – Что я видел?
– Не знаю, – выдавила Гелананфия.
Гонец потерял сознание, обмякнув в руках Руфрида и Элдарета так внезапно, что те не удержали его. Он рухнул в траву, лицом вниз, и только теперь все увидали на его спине кровь – шесть длинных неровных ран, словно когти некоей огромной твари прорвали ткань и плоть.
Глава двадцать вторая.
Битва на Гетласской гряде.
Стиснув поводья кольчужной перчаткой, воевода Граннен удовлетворенно взирал на поле боя. По всей долине валялись трупы бунтовщиков, и земля размокла от крови. Над смертным полем плыли,
По всему Параниосу царское войско громило один за другим отряды бунтовщиков в кровавых, быстротечных стычках. Какая там междоусобица – просто наведение порядка. Дилетантская наивность мятежников даже не давала называть это войной.
Маскет, само собой, был другого масштаба фигурой – но он мертв, а те его соратники, кто не сдался вовремя, кормят дра’аков. Остался, конечно, элдаретов сброд, но и с ним было бы расправиться так просто…
Граннен расчетливо прижмурился. Было бы легко – коли воеводе не пришлось бы отрядить половину своих войск в Танмандратор. Смута, грозившая этому краю с самого начала рекрутских наборов, обернулась вдруг открытым мятежом. Армия из восьми тысяч мятежников хлынула вдруг с гор, чтобы нарушить самим царем установленный порядок. Граннен до сих пор кипел от бешенства при мысли о недоумках, допустивших, чтобы эдакое войско собралось в полнейшей тайне. Но жалеть поздно – у воеводы не осталось иного выхода, как отправить на борьбу с мятежом добрых семь тысяч солдат. А этим его силы растягивались до невозможности. Царю же было как будто и все равно. Указы его следовало исполнять как по волшебству, а любое упоминание о трудностях самодержец пропускал мимо ушей.
Из-за маскетова войска Граннен теперь не мог перехватить Элдарета прежде, чем мятежники подойдут к столице почти вплотную. Слава громовым богам, что владыка Серпет согласился помочь. Граннен давно научился сдерживать торит-мирскую гордыню и использовать все и вся, что под руку подвернется, чтобы остаться в фаворе у царя и у кормила власти.
А после того, что свершилось только что на залитом кровью поле перед ним, воевода полностью уверился в ворожейной силе посредников. Так что пусть Элдарет со своим потешным войском доходит хоть до самой Парионы. Граннен с нетерпением ждал этой встречи. С каким наслаждением он вновь спустит с цепи этих кровожадных тварей, чтобы сеять ужас и погибель!
Теперь войско Гелананфии продвигалось торопливо, испуганно поглядывая в небо, как мыши ждут появления совы. Снова царевна предложила всем сдаться на царскую милость, и тем спасти, пусть ненадолго, свои жизни. И снова все, как один, поклялись следовать за ней хоть на тот свет, лишь бы не подчиниться Граннену.
Танфия даже обиделась, что в их верности усомнились, да так и сказала об этом царевне в лицо. Гелананфия выслушала ее благосклонно, и ответила просто:
– Тогда идем, что бы не случилось дальше.
За десять дней тракт привел ее войско к Гетласским холмам на западной окраине Парионы. Некоторые – раненые или хворые, включая и несчастного гонца – отстали, хотя Гелананфия не оставляла никого без помощи и пригляда. Сидя в седле быстроногой Зарянки, Танфия бесилась от необходимости поджидать медлительных пехотинцев. Вместе с Линденом и Руфридом они бесконечно обсуждали, а не стоит ли бросить эту затею и отправиться в Париону втроем… но каждый из них понимал, что в войске Гелананфии скрыт их единственный шанс спасти Изомиру. И все они были напуганы больше, чем могли признаться друг
Царевна говорила, что двинется прямо на Янтарную цитадель. До сих пор никто не пытался их остановить. Продвижение их не оставалось тайным – за ним наблюдали дозоры царских солдат; однако войско не встречало сопротивления. То, что их подпускают так близко к столице, пугало – словно Граннен решил подразнить их драгоценным призом, возбуждая надежды.
На десятый вечер лагерь разбили в месте, которое Элдарет назвал Гетласской грядой – цепочкой холмов, упиравшейся одним концом в высокий эскарп. Сафаендер ехал обок Танфии; Элдарет подыскал ему и всем его актерам коней, хотя верхом они чувствовали себя немногим лучше, чем на своих двоих. Аштарь, Эвендер, Шарма и Салиоль ныли почти непрерывно, так что Танфия старалась обходить их стороной, н Сафаендер этот урок усвоил.
Когда они выехали на вершину очередного холма, Танфия завидела на окоеме золотую блестку – что это было, из такого далека сказать было трудно.
– Что там? – спросила она.
– Это, милая моя, – тоскливо пробормотал Сафаендер, – стольная Париона.
У Танфии отвалилась челюсть.
– Не дразни меня. Не верю.
– Клянусь чем хочешь – так и есть.
– Мы почти дошли! Просто не верится, что я ее вижу!
– Но позволят ли нам войти? – серьезно поинтересовался поэт.
Париона раскинулась к востоку от Гетласской гряды, и последний привал устроили на западном склоне. Танфия выждала, покуда лагерь, расцветя кострами, не погрузится после вечерней трапезы в дрему, а потом ускользнула в одиночку, и, оседлав Зарянку, двинулась на север, к эскарпу. Обрыв тянулся на северо-восток, и, выехав на край последнего утеса, девушка оказалась на несколько миль ближе к столице. И вид, открывшийся ей, был ошеломителен.
Солнце еще не зашло, но в небе уже бледнели все три луны. А под ними разлеглась на трех зеленых холмах Париона.
То был первый взгляд Танфии на город ее мечты.
Равнину заливал золотой свет заката, и сам город сиял золотом в меркнущем свете. В низинах дома тонули в лиловой тени, ближе к вершинам еще горели на солнце их крыши. Там стояла, венчая самый высокий из холмов, сама Янтарная цитадель. Блистали, точно как в фантазиях Танфии, высокие стены и гордые башни, но это был не сон, а далекая, суровая, мучительная реальность.
В глазах у Танфии защипало. Просто увидеть Цитадель… Боги, как же она мечтала ее увидеть хоть глазком – но не так, не ради таких страданий.
По правую руку от Цитадели на холме пониже блистали купола храма Нефетер, богини-покровительницы города. По левую руку виднелся и третий холм, и на нем какой-то немыслимый обрубок, неуместно-уродливый среди этой красоты. Слишком он велик…
Боги, это Башня!
Там должен был стоять театр. Девушка попыталась усилием мысли стереть ужасную Башню, увидеть на ее месте театр, так что у нее слезы потекли от натуги. Проклятая Башня…
Внезапно у Танфии засосало под ложечкой. Элирский нож снова обжег грудь. Со внезапным испугом девушка обернулась, ощутив чей-то пристальный взгляд. Что это торчит там, на соседнем утесе, у рощицы – старый пень или сгорбленная фигура в плаще? Сердце девушки захолонуло. Неподвижная, фигура каким-то образом следила за дорогой, за Мейондрасским трактом, петлявшим по холмам к дальней столице.
Танфия опустила взгляд – и в сгущающихся сумерках, в бледном свете трех лун, она увидала, как вьется по дороге бесконечная шеренга конных солдат. Пень шелохнулся, и два бледных глаза уперлись в Танфию. Словно два луча вонзились ей в сердце, высасывая силу. От ужаса она рванула из кармана элирский нож. Вспыхнул звездою опал; фигура зашипела тихонько, и сгинула.