Янтарная Цитадель

Уоррингтон Фреда

У Танфии захолонуло сердце. Что сделают солдаты – остановятся и сдадутся? Перейдут на галоп? Ввяжутся в драку? Кто-то может пораниться. Но они должны отдать Имми. Против такой толпы им не выстоять.

– Стойте! – вскричал дядя Эвайн. – Верните нашу юницу! Стойте, или мы будем драться!

Всадники обернулись. Танфия отличила закутанную в плащ Изомиру, но лица под пологом увидеть не сумела.

– Пошли по домам! – рявкнул Бейн. – И не дурите!

Кто-то сгоряча пустил стрелу, пролетевшую над самой макушкой Бейна. Напряжение нарастало.

Послышался стон обнажаемых мечей. Пятеро всадников отделились от группы и пустили коней вскачь, прямо на толпу.

Поначалу крестьяне рассеялись. Танфия видела, как ее дядя размахивает шестом, услышала стук, когда дерево столкнулось с солдатской кирасой. Солдат удержался в седле, но его лошадь, шарахнувшись, сбила с ног двоих женщин. Несколько мгновений царил хаос, потом крестьяне собрались, размахивая своим оружием неумело, но не без пользы.

Безоружная Танфия в драку не лезла. Она заметила, что и Руфрид держится в сторонке, сложив руки на груди и мрачно поглядывая на свалку, словно пытаясь сказать, какая все это неимоверная дурость. Девушка взвилась от гнева. Она ринулась к Бейну и его охране – к Изомире – не зная толком, зачем и что она будет делать, когда добежит. К ее изумлению, за ней увязался Линден и еще несколько человек деревенских, распалившихся и орущих что-то воинственное.

Бейн отдал приказ, и оставшиеся конники галопом двинулись прочь, легко обгоняя деревенских.

– Имми! – крикнула Танфия.

На нее упала тень. По небу проплывало низкое, темное облачко. Или… не облачко. Скорее то было сгущение воздуха, комья маслянистой мглы.

Отец ухватил ее за руку – он тоже увидел это – но вокруг продолжалась шумная свалка. Внезапно пятеро конников вырвались из толпы и галопом помчались за товарищами – будто знали, что сейчас случится, и спасались, пока есть время.

Пузыри тьмы лопнули.

И с неба обрушились чудовища. Тощие тела, перепончатые крылья, шипастые плети хвостов. Красная, как шрам, шкура, и гнилостно-зеленые пятна на ней. Уродливые головы – крохотные глазки, раззявленные клювы – и страшные когти, цепляющиеся за одежду и волосы, раздирающие плоть.

Отец швырнул Танфию наземь и та рухнула лицом вперед. В паре шагов от нее упал Линден. И слышался чей-то жуткий вопль.

Небо потемнело, как ночью. Пошел дождь. Только потом Танфия поняла, что это не вода льется с неба, а кровь, и едкая слюна тварей, обжигавшая щеку и руки, дырявившая платье.

Черный кошмар наполнял вселенную долго – минуту, или даже чуть больше вечности. Бичи хвостов метили ей в голову. Твари кружились, недосягаемые для шестов и топоров, неуязвимые, и когтили беззащитных до тех пор, пока последний из крестьян не рухнул наземь, признавая поражение.

Танфия заставила себя поднять голову. Ей показалось, что в отдалении она видит смутную фигуру, словно часть поля битвы сложилась в подобие человека. Фигура медленно обернулась к ней, и из-под капюшона на нее глянул голый череп. И девушка

вновь зарылась лицом в землю.

Медленно-медленно наступила тишина. Потянуло свежестью, посветлело, хотя верховые облака еще затягивали небо. И чудовища, и всадники исчезли.

Помогая друг другу, Танфия с отцом встали. Эодвит хромал – слабая нога подвела его.

– Тан, ты в порядке? – спросил он.

Она кивнула.

– Кажется.

Девушка попыталась вытереть лицо, но Эодвит удержал ее.

– Глаза не трогай. Их слюна обжигает. Можешь ослепнуть.

Вокруг поднимались на ноги потрясенные соседи. Подавленный Линден сидел на траве, опустив голову и повесив руки. В волосах его блестела кровь, и стекала струйкой по подбородку. Танфия двинулась было к нему.

Но один из упавших так и не встал. Эодвит подошел к мертвецу, перевернул тело и завыл от отчаяния.

Это был его брат. Танфия смотрела на лицо любимого дяди Эвайна, белое и пустое. На голове и плече виднелись страшные раны, нанесенные громадными когтями. Все тело залило кровью.

В бестеневой, серой мгле запахло смертью. По лицу Танфии потекли слезы. Она вцепилась в отцовское плечо, но оба молчали.

– Кто-нибудь принесет из деревни носилки, и мы его отнесем домой, – мягко проговорил их сосед, только позавчера помогавший им собирать урожай. – Пойдем, Эодвит.

– Нет, – ответил отец Танфии. – Я останусь с ним. Иди с Линденом, Тан. Я потом.

Девушке не хотелось бросать отца, но ослушаться она не посмела. Ему надо было побыть с братом.

Танфия поставила Линдена на ноги.

– Это дядя Эвайн, – прошептала она, когда парень покосился на склонившегося у теля Эодвита. – Как же я маме-то скажу?

– О боги! Мне так жаль…

– Пошли к нам, – предложила Танфия. – Я промою и перевяжу твою рану.

Линден кивнул.

– Они сожрали нашу рыбу, – прошептал он.

– Что?

– Этот ублюдок Бейн и воевода – они сожрали форель, что мы поймали с Имми, а потом забрали ее!

Танфия обняла его за плечи. Слова не шли с языка.

По дороге к деревне за ними увязался Руфрид. Танфии это не больно понравилось, но от горя и гнева она смолчала.

– Как он? – спросил Руфрид, имея в виду брата. – Сильно ранен? Отвечай!

– С какой стати?! – вспылила Танфия. – Ты и пальцем не шевельнул, чтобы помочь?

– Да потому, что это была дурость невозможная! Посмотри, что из нее вышло!

– Драконосоколы. Если б не они, мы бы ее вернули.

– Это были не дра’аки, Тан, – проговорил Руфрид.

– Конечно, они. Кто еще?

– Дра’аки не нападают стаями. Они редко спускаются с гор. И, во всяком случае, они не валятся с ясного неба и не пропадают, как тени! Ты знаешь, они бросаются на скотину или детей. Они не нападают на взрослых, не оставляют раненых умирать, и не наносят таких ран. Эти твари слишком крупны для дра’аков. И ты видела, какого они цвета?