Янтарная комната
Шрифт:
Всё было уже ясно. Эйзенхауэр прибыл в Меркерс не как полководец, а как победитель. Однако не было ни парада, ни почётного караула. Паттон, Брэдли и Эйзенхауэр сразу направились в административное здание соляного рудника.
Фред Сильверман и Боб Маллиган ожидали их в комнате правления. Эберхард Мошик, директор рудника, и еще несколько человек поднялись со стульев. Немецкому руководству шахты было запрещено выходить на территорию предприятия.
Под охраной, как военных преступников, военная полиция доставила их в административное здание и никуда не выпускала. Это был приказ Сильвермана. Меркерс стал заботой секретной службы УСС. Первым делом Сильверман изъял описи хранилищ, куда
— Господи, — сказал он Маллигану, — этого не может быть. Это же находка столетия… по сравнению с этим находка гробницы Тутанхамона — просто мусор!
Отдав честь, Сильверман представился. Представился и Маллиган. Генералу Паттону они были знакомы. Сотрудники УСС действовали активно и уже обнаружили три хранилища нацистов с сокровищами немецких музеев. Находки этой секретной службы были сенсационными.
— Я предлагаю, генерал, поехать сразу на шахту, — сказал Сильверман без предисловий. — То, что вы там увидите, нельзя передать словами. Это нужно видеть, а уже потом читать списки. Я уже докладывал, что ничего подобного мы пока не находили.
— Я действительно заинтригован. — Эйзенхауэр, в фуражке и лёгкой шинели, оглянулся. На головах генералов Паттона и Брэдли были каски с четырьмя звёздами. Они кивнули своему шефу.
— Нас будет сопровождать мистер Платов, — Сильверман указал на коренастого мужчину среднего роста среди руководителей рудника. Поскольку все они находились под арестоми и не знали о своей дальнейшей судьбе, он нервничал и был подавлен.
— Выйти вперёд! — приказал Сильверман на немецком.
Инспектор рудника Йоханнес Платов сделал два шага вперёд. Эйзенхауэр бросил на него быстрый взгляд и отвернулся.
— Он военный преступник? — спросил он.
— Нет, сэр. — Сильверман чуть улыбнуться. — Иначе я не назвал бы его мистером.
Через двадцать минут генералы, Сильверман, Маллиган, четыре офицера и трое полицейских подъехали к шахте. На глубине четыреста пятьдесят метров они вышли из клети подъемника и оказались в коротком и аккуратном тоннеле. Йоханнес Платов шёл впереди, покачивая шахтёрским фонарем. Трое полицейских и два лейтенанта, тоже с шахтёрскими фонарями в руках, следовали за ним в некотором отдалении. Они шли молча, держа фонари высоко, чтобы было светлее.
— Так! — сказал Сильверман. — Прошу вас, сэр.
Генералы подошли ближе. Перед ними открылся огромный зал, напоминающий подземный собор. На стенах сверкали кристаллы, пол был ровный, частично покрыт досками, а частично представлял собой выровненный камень. Две трети зала были заставлены ящиками, коробками, мешками, стальными контейнерами, которые служили перегородками.
Несколько ящиков и мешков Сильверман вместе со своими помощниками вскрыли, и их содержимое теперь лежало перед ними, как на витрине.
Старинные российские изделия из серебра, египетские скульптуры, картины в широких золоченых рамах, православные золотые лампады, банкноты, золотые монеты, золотые слитки, маски инков с драгоценными камнями. Гора ювелирных изделий со сверкающими бриллиантами, коллекция античного стекла, свёрнутый фламандский гобелен… В свете шахтёрских фонарей казалось, будто они попали в пещеру Али-Бабы, перед ними лежали все сокровища мира. Вид этих сокровищ ошеломил Эйзенхауэра. Паттон и Брэдли, стоящие позади него, замерли в изумлении.
— Боже! — прошептал Эйзенхауэр, шагнул вперёд и встал на рельсы узкоколейки, тянущиеся до конца зала. Перед ним лежали тысячи мешков, и к каждому была привязана табличка с указанием содержимого. С левой стороны стояли ящики, выровненные как по линейке. — Боже… это невероятно. Капитан, и всё это — ценности?
— Всё, сэр. — Сильверман взял в руки список и начал читать вслух. Маллиган подсвечивал ему фонарем. — Я приведу только несколько примеров. В этой шахте на глубине четыреста пятьдесят метров находятся, — он указал на ряды мешков, — если исходить из захваченного у немцев списка, который надо будет ещё проверить, ценности почти всего рейха: немецкие банкноты на сумму сто восемьдесят семь миллионов долларов, сто десять тысяч английских фунтов стерлингов, четыре миллиона норвежских крон, восемьдесят девять французских франков и, — он посмотрел на Эйзенхауэра, — чистого золота на двести тридцать восемь миллионов долларов! С другой стороны находится три тысячи ящиков с бесценными произведениями искусства из пятнадцати берлинских музеев, из Веймара, Рейнхардбрунна, Кёнигсберга и многих других. В соседних помещениях находятся ящики с русскими иконами, превосходные дароносицы, три статуи фараонов, рукописные монастырские библиотеки, также книги в серебряных окладах с драгоценностями.
Прежде чем Сильверман продолжил, повисла напряженная тишина.
— Мы все знаем знаменитую картину Рембрандта «Мужчина в золотом шлеме». Всем известна картина «Четыре апостола» Альбрехта Дюрера. Нет такого человека, который бы не видел миллионы копий известного бюста Нефертити. Сэр, — Сильверман обвел рукой помещение, — всё это находится здесь!
— Боже! — снова выдохнул произнёс потрясённый Эйзенхауэр. — Этот день войдёт в историю! Капитан, я хочу посмотреть на это поближе.
Йоханнес Платов и Сильверман провели Эйзенхауэра, Паттона и Брэдли по огромному залу и соседним помещениям. Они смотрели на картины, которые знали только по книгам, перекладывали картину за картиной в одном из ящиков, понимая, что один только этот ящик стоит миллионы долларов. Потом они присели перед большими чемоданами с дароносицами и рассматривали иконы известной новгородской школы при свете шахтёрских фонарей. Они почти не разговаривали, а если что-то произносили, то приглушённо, как в церкви. Искусство тоже требует безмолвия.
Перед штабелем из двадцати стоящих в углу лакированных ящиков с большими железными замками Сильверман остановился. По отбитым углам ящиков было ясно, что их часто перегружали. Теперь его голос звучал спокойно, почти торжественно.
— На ящиках написано «Управление по гидротехническому строительству Кёнигсберга», — сказал он. — И они все помечены красными точками. Нас удивило, что в описи именно так и числится. Причём здесь это учреждение? Маскировка для какой-то тайны рейха? Документы СС или Министерства иностранных дел? Документация из партийной канцелярии Гитлера? Почему все произведения искусства подробно описаны, кроме этих двадцати ящиков управления? Мне стало крайне любопытно, и я приказал открыть один ящик. Только один, сэр… остальные я не осмелился трогать. Вначале мы увидели подушки, перины и покрывала.
С помощью Маллигана и двух полицейских он снял тяжёлую крышку и подал знак рукой, чтобы посветили фонарями. Золотом разных оттенков, от светло-жёлтого до тёмно-коричневого, перед ними засверкала янтарная панель: мозаики и резные фигуры, гирлянды и розетки, обрамлённое в резную янтарную раму полированное венецианское зеркало.
— Янтарная комната Петра Великого из Екатерининского дворца в Царском селе, теперь город Пушкин, завершённая придворным архитектором императрицы Елизаветы итальянцем Растрелли. — Сильверман задержал дыхание и продолжил: — Сэр, вы стоите перед одним из величайших чудес света. Ленин называл её национальной святыней, святыней русского народа.