Янтарный единорог
Шрифт:
К полудню лес сменился округлыми холмами, которые украшали рощи стройных деревьев с серебристо-зеленой листвой. Гривастый радостно заржал и рванулся вперед еще быстрее, мощные копыта коня едва касались шелковистой травы, усеянной мелкими белыми и синими цветами.
– Здесь находятся владения зеленых эльфов, так что нужно быть поосторожнее, – обернулась к Хогу Яррэ. – Они, конечно, не так враждебны, как их собратья в Серебряном лесу, но чужаков тоже не любят.
Однако все прошло благополучно, и, когда лучи заката окрасили облака в багрянец, владения эльфов закончились.
Хог почувствовал сзади шевеление, а потом хрипловатый со сна голос спросил:
– И где это мы уже?
Они остановились и стали располагаться на ночлег. Сегодня костер развести было не из чего, но летняя ночь была теплой, а перекусить они могли и всухомятку теми запасами, что где-то раздобыл Котик. Пока Дорн и Крапива спорили, как лучше сократить дорогу, Хог отошел от места стоянки чуть дальше в степь.
Высокая густая трава с жесткими колосьями поднималась ему выше колена, а кое-где доходила до груди. Хог видел такие бескрайние просторы только в море, впрочем, это травяное царство и походило на море. Колыхались под ветром верхушки травы, будто волны…
Гривастый бесшумно подошел сзади и положил голову на плечо задумавшемуся северянину. Хог погладил бархатные ноздри коня, тот фыркнул и пошевелил ушами.
Сторожить всю ночь опять вызвался Дорн. Никто не был против. Хог с Крапивой улеглись спать.
Разбудили их дикое ржание и топот копыт. Гривастый, которого Хог, перед тем как лечь спать, привязал на всякий случай, метался. Колышек, с таким трудом вбитый в твердую землю, грозил не выдержать неравного боя.
– Чего это он? – Хог и Яррэ переглянулись. Издалека, в ответ на призыв солового, раздалось серебристое ржание.
Крапива выругалась сразу на нескольких языках, причем в одном из них Хог с удивлением узнал тролличий.
– Эльфы! Это их лошадей почуял Гривастый!
– Но почему…
– Это остроухие все время выпускают ночью своих лошадей, чтобы сманивать животных у странников, которые проезжают мимо их владений. Как я могла забыть об этом!
Эльфийская лошадь двигалась бесшумно, она была похожа на лунный луч, белоснежная шерсть слабо мерцала в темноте. Гривастый замер, тараща глаза.
– Держи его!
Мужчина и девушка кинулись, вцепившись в недоуздок солового. Обезумевший от любовной страсти жеребец встал на дыбы, с легкостью подняв их в воздух, потом мотнул головой. Крапива улетела в сторону и покатилась по траве. Хог зацепился рукой за шею коня, подтянулся и оказался у него на спине.
Лучше бы он этого не делал. Веревка, удерживавшая Гривастого, не выдержала, и он прянул за кобылицей. Та белой тенью летела перед ними, изредка издавая призывное ржание. Гривастый тяжело дышал, из его ноздрей стали вырываться отчетливо видимые в темноте язычки пламени. Хог, вцепившись изо всех сил в золотистую гриву, старался не улететь со спины коня.
– Держись! – послышался откуда-то крик Дорна.
В плечи Хога что-то вцепилось, со страшной силой сдернув со спины Гривастого. Освободившись от ноши, жеребец с удвоенной силой продолжил преследование.
Северянина что-то несло по воздуху, хлопали большие крылья, впивались в кожу острые когти. Некоторое время ошеломленный человек висел неподвижно, а потом начал шевелиться, пытаясь освободиться от плена.
Его пленитель издал возмущенный возглас. Хог упал в траву, довольно сильно ударившись при падении, сверху его накрыло широким крылом. Хог, преодолев боль, вскочил и скрутил обидчика, благо тот был измотал переноской такого большого груза, как северянин. Темный клубок, состоящий из крыльев, когтей и горящих в темноте зеленоватых глаз, яростно зашипел и завертелся, но потом обессилено затих. Северянин еще сильнее прижал противника к земле, навалившись всем телом.
– Хог, отпусти! Это я – Дорн! – прошипела тварь каким-то нечеловеческим голосом. Северянин даже не сразу понял, что именно пытаются ему втолковать. Потом в ярком свете звезд Верхнего мира попытался рассмотреть, кого же он поймал. Больше всего пленник напоминал вампира, только какого-то странного, у него были сразу и крылья, и руки, ноги оканчивались чем-то похожим на птичьи лапы. Полуоткрытый рот обнажал острые клыки, но это не придавало ничего ужасного лицу, потому что в отличие от вампира у пленника действительно было лицо, красивое какой-то дикой нечеловеческой красотой, в нем отчетливо виделось сходство с лицом Котика.
Северянин немного ослабил хватку, и алди, а это был именно он, смог вздохнуть свободнее. Он потер помятое горло, потом встал с помощью Хога. Одно крыло у Дорна отчетливо перекосилось. Алди попробовал пошевелить крыльями и застонал от боли. Хог подставил ему плечо, и они молча поплелись в поисках лагеря.
Утро было встречено унынием. Коня они лишились. Дорн, спасая Хога, так надорвался, что теперь не мог принять снова человеческий облик, а так как алди ночные существа и солнечный свет для них мучителен, пришлось закутать его сразу во все вещи, чтобы хоть как-то защитить от света.
В том, что случилось, виноваты были все понемногу, так что взаимных упреков не последовало, все старались хоть как-то загладить свою вину.
Поскольку еды было совсем немного, только то, что удалось добыть Котику во время позавчерашней вылазки, в первую очередь стоило заняться этим. Беспомощного алди нельзя было оставлять одного, а Крапиве защита требовалась самой, поэтому Хог разрывался между тем, чтобы пойти на охоту, и защитой лагеря. Следовало чем-то пренебречь, и вскорости северянин начал понимать, что это второе. Достав из сумки кое-какие материалы, Хог принялся сооружать пращу.
От этого занятия его отвлек возглас Яррэ. Хог подобрался, вцепившись в рукоять меча, но, увидев удивленное лицо девушки, проследил, куда указывала ее протянутая рука.
Первым, что увидел Хог, был их конь. Гривастый с самодовольным видом легкой трусцой приближался к лагерю. За соловым робко следовала прекрасная бледно-серебристая лошадка.
Крапива восторженно ахнула.
– Ничего себе! Молодец, Гривастый! Сманил ее с собой!
– А у меня возникает желание переделать пращу в хороший кнут, – пробурчал Хог.