Ярче, чем солнце
Шрифт:
Но как быть с Хлоей и куда девать только что купленную булку? Вновь прочитав ее мысли, Кермит сказал:
— Я понимаю, что вы зависите от своей подруги, но с ее стороны не очень-то честно навязывать вам свои взгляды. Не беспокойтесь, я доставлю вас домой до темноты. А булку мы съедим по дороге.
Они пошли по улице. Нелл не было стыдно ни за свой потрепанный жакет, ни за поношенные туфли, ни за простую прическу, потому что она видела, что Кермит не обращает на это никакого внимания. Он рассказывал ей про Галифакс, он знал много интересных фактов, о каких та же Хлоя не имела понятия. Нелл сразу отметила,
Так, Кермит сказал, что незамерзающая гавань Галифакса считается второй по величине городской гаванью после Сиднейской, что гордость города — старинные башенные часы приказал изготовить принц Эдвард, герцог Кента, цитадель признана самым мощным укреплением на восточном побережье материка, а маяку на острове Джордж Айленд почти сто лет.
Он практически не говорил о себе, и Нелл стеснялась спросить, живы ли его родители и чем он сейчас занимается. Единственное, что она узнала о Кермите за то время, пока они шли к кинотеатру, что он начинает плавать в заливе с ранней весны: это свидетельствовало об отменном здоровье, а еще — о силе воли.
Он заплатил за два билета, и они вошли в зал. Нелл понятия не имела, как называется картина, которую они будут смотреть; впрочем, это не имело значения.
В зале было жарко, душно и тесно. Зрители с толкотней и шумом занимали свои места. Вдруг Кермит сделал стойку.
Мимо них прошла молодая пара. Нелл не разглядела мужчину, зато обратила внимание на девушку.
Ее одежда была скромной и вместе с тем выгодно подчеркивала прелестные изгибы ее тела — потому что эта девушка обладала редкостной природной грацией и изяществом. Она была из тех, кто, порой сам того не ведая, царит над окружающим миром, в котором им подчиняются и люди, и вещи. Идеальный нос, тонкие дуги бровей, блестящие волосы, безупречно изогнутые губы.
Каким-то непостижимым образом Нелл догадалась, что это и есть Миранда Фишер.
На фоне столь ослепительной красавицы Нелл выглядела обыкновенной рыжей девчонкой. И без того не любящая кричащие цвета своей внешности, теперь она окончательно приуныла. Благородство не может быть ярким, ему свойственна черно-белая гамма.
Во время сеанса Кермит вовсе не думал приставать к Нелл; казалось, он и вовсе о ней позабыл. Девушка чувствовала, что его тело превратилось в камень, а нервы — в комок оголенных электрических проводов. Кермит не видел фильма, он думал только о людях, сидевших впереди, на лучших местах: о красивой девушке и ее спутнике.
Нелл ошибалась: он размышлял не о Миранде, а о том, что произошло много лет назад.
Мать Кермита ушла из семьи, отец был угрюмым, замкнутым человеком, возможно, даже страдающим неким душевным расстройством. Он работал на бисквитной фабрике ночным сторожем, и Кермит видел его слишком редко, да и тогда отец почти не разговаривал с сыном.
Кермит не привык просить у отца деньги даже на самое необходимое, а потому, когда заканчивались уроки, продавал на улицах газеты, или чистил обувь, или разносил молоко, или делал что-то еще. Он никого не боялся и, случалось, дерзил даже взрослым. Он не сетовал на свое положение и не жалел себя. Или, во всяком случае, ему так казалось.
Кермит хорошо помнил, как заприметил противного мальчика, сына хозяина бисквитной фабрики Грегори Макдаффа (впрочем, кто они такие, он узнал впоследствии). Подметая улицу, он видел, как в одно и то же время в сопровождении пожилых дам мимо проходит (или проезжает на машине с шофером) богатый мальчишка в нелепом костюмчике: бархатной куртке с бантом, дурацких штанах с завязками, доходящих до колен, белых чулках и туфлях с пряжками.
Эти штаны и чулки до крайности раздражали Кермита, но и сам мальчишка бесил не меньше. Он был толстый и розовый, словно молочный поросенок, кудрявый, как ангелочек, и весь какой-то приторный, будто обсыпанный сахарной пудрой, с ярко-голубыми глазами и похожим на спелую малину ртом. Таких детей обычно изображали на коробках с рождественскими подарками.
Поскольку «поросенка» сопровождала свита щебечущих и кудахтающих тетушек, Кермит не мог ни ударить его, ни даже просто показать ему язык. А «ангелочек» вышагивал надутый и важный, лоснящийся и довольный.
Кермит ненавидел этого мальчика и мечтал толкнуть его так, чтобы тот упал и разбил свои круглые розовые коленки о камни мостовой.
Он приобрел привычку следить за врагом, которого сам же себе и придумал, и вскоре узнал намного больше. Он видел, как под Рождество возле дома мальчишки выгружают подарки и пушистую елку, тогда как у самого Кермита никогда и ничего не было. Он слышал, как тетушки по сто раз спрашивают своего воспитанника, не голоден ли он и не холодно ли ему, между тем отец Кермита никогда не интересовался ни самочувствием, ни желаниями своего сына.
И вот однажды Кермиту повезло. Выйдя из машины, мальчишка на какое-то время остался на тротуаре один. Не отдавая себе отчета в том, что он делает и чем это может закончиться, Кермит подскочил к нему, схватил за шиворот бархатной курточки так, что затрещал воротник, и влепил «свиненку» пощечину, после чего швырнул его на грязную мостовую и принялся пинать ногами.
Вместо того чтобы попытаться дать сдачи, мальчик заревел, как девчонка, завизжал, как самый настоящий поросенок. Тут же из машины выскочил шофер и поймал не успевшего убежать Кермита. Тот царапался и кусался, но мужчина держал его слишком крепко.
Началось дознание. Кермит наотрез отказался признаться, кто он такой, но его выдал кто-то из уличных приятелей, очевидно, за пару центов.
Его пригрозили выгнать из школы, а спустя пару недель отца уволили с работы. Кермит был уверен в том, что это связано с нападением на Дилана Макдаффа.
Ночью отец исчез. Как выяснилось, он бросился под поезд. Он не оставил сыну ни записки, ни денег, а лишь непонимание, вину и боль. Тетка, у которой были свои дети, позволила Кермиту окончить начальную школу, а потом он пошел работать.
Он давно жил отдельно, но иногда заходил к ней, если ему хотелось поесть домашнего супа или удавалось заработать побольше денег, которыми он мог поделиться с ее семьей.
Единственным светлым воспоминанием его детства были разговоры с девочкой по имени Миранда, каких он не вел ни до, ни после. Кермит не мог сказать, каким образом она вывела его на откровенность. Наверное, уже тогда его поразила ее красота — сразу и в самое сердце.
А теперь эта девочка, превратившаяся в прекрасную девушку, пришла в кино с тем самым Диланом Макдаффом!