Ярче, чем солнце
Шрифт:
— Тем не менее особняк принадлежит мне одному.
— Тогда вам должно быть в нем страшно.
— Если я останусь один, мне в самом деле будет страшно, — улыбнулся Дилан.
Прежде чем переступить порог, он взял из рук Аннели Галифакса и, согласно примете, впустил его в двери. Пусть это не было новосельем, Дилан надеялся, что в старых стенах его ждет новая жизнь.
Нелл подошла к витражному окну, в которое светило солнце. Казалось, пол усыпан разноцветными осколками стекла, и ее руки тоже окрасились зеленым, оранжевым, фиолетовым, синим. После долгого пребывания
— Вам нравится дом? — спросил Дилан, подходя сзади.
Нелл обернулась.
— Я не имею права здесь находиться, — сказала она, не отвечая на вопрос.
Глядя на него, Нелл ни разу не содрогнулась, ни внешне, ни внутренне, — Дилан об этом знал. Она, как и Аннели, словно видела не его, а другого человека или того, каким он был раньше. Каким должен был быть.
— В особняке полно места, а вам все равно некуда идти. И потом — мы не чужие, хотя бы по документам.
— Вы знаете, как получить развод?
— Нет, ведь я ни разу не занимался этим. Но я наведу справки. Вы голодны?
— Пока нет. Мы же хорошо позавтракали в поезде.
— Тогда я отлучусь по делам. По дороге куплю что-нибудь из еды. А вы отдыхайте.
Но им было некогда отдыхать: Аннели собиралась облазить особняк от подвала до чердака и хотела, чтобы сестра ее сопровождала.
Путешествуя по комнатам, Нелл впервые подумала о Дилане как о мужчине, о его личной жизни. Она не встретила в доме ни малейшего следа присутствия женщины. Многие годы единственной женщиной здесь была его мать, смотревшая с фотографий и портретов. Она была красива, и Дилан унаследовал ее внешность. Но эта внешность ничего не стоила перед его внутренним миром, богатством его души. Нелл говорила себе, что окажись она на месте Миранды Фишер, ни за что бы его не бросила, будь он полностью изувечен или потеряй все свои деньги.
А потом она увидела портрет Грегори Макдаффа — отец Дилана строго и осуждающе смотрел на нее из-за очков в золоченой оправе.
Что он сказал бы, если б узнал, что его сын привел в дом бывшую работницу с их фабрики, вдобавок беременную от другого? Простую деревенскую девчонку, к тому же еще и рыжую.
— Скоро мы уйдем отсюда, — довольно резко заявила Нелл своей сестре, и та округлила глаза.
— Почему?
— Потому что это не наш дом.
— Дилан сам пригласил нас сюда.
— Не называй мистера Макдаффа по имени!
— Почему? Он больше не твой хозяин. Он твой муж!
— Аннели! Ты должна понимать, что это не настоящий брак. Это была просто сделка. Мы договорились развестись, когда все закончится.
— Разве он не может влюбиться в тебя? — тихо спросила девочка.
— Мне кажется, — ответила Нелл, — мистер Макдафф из тех, кто влюбляется один раз в жизни.
Аннели молчала, и тогда старшая сестра спросила:
— Я давно хотела узнать: почему ты солгала, сказав, что внешне Дилан напоминает сказочного принца? Ты думала, ко мне не вернется зрение?
— Нет. Я с первой минуты знала, что он и есть принц. Просто его надо расколдовать.
Нелл с горечью покачала головой.
— Ты до сих пор веришь
— Я — да. А ты просто не хочешь в них верить.
Вернувшись, Дилан не узнал свой дом. Нелл раздвинула шторы в гостиной, вымыла окна, и они сверкали, как зеркала. Освобожденная от слоя пыли мебель сияла приглушенным, благородным блеском.
Встав на стремянку, Аннели протирала корешки книг, выстроенных в ряд на полках застекленных стеллажей. Окна в библиотеке были распахнуты, через них, впуская зимнюю свежесть, вытекал запах ветхости и затхлости.
Дилан едва не выронил пакеты с едой.
— Я задержался, а вы, стало быть, целый день работали?!
— Мы не привыкли бездельничать, — сказала Нелл и улыбнулась той самой озорной улыбкой, какую он увидел на ее лице в тот день, когда она вновь обрела зрение.
Дилан подумал, что на самом деле она — очень веселая, жизнерадостная девушка, а чего ему всегда не хватало в жизни, так именно бодрости и оптимизма.
— В вашем положении…
— Я себя прекрасно чувствую. Аннели мне помогала. К тому же доктор, который снимал гипс, велел мне разрабатывать руку.
— Тогда вы обе заслужили праздничный ужин. Сейчас я все приготовлю.
— Вы умеете готовить?
— Научился, когда жил один. Ты умеешь чистить картошку, Аннели?
— Да!
— Тогда пойдем, будешь помогать.
Дилан отправился на кухню в сопровождении обрадованной девочки, а Нелл решила накрыть на стол. Постелив скатерть, она вынула столовые приборы и тут же поняла, что не знает, как правильно их расставить. Она на мгновение замерла, а потом подумала, что после галифакской катастрофы они ели из жестяных мисок и консервных банок, радуясь тому, что нашлись хотя бы такие!
Дилан разжег камин, а после внес в столовую кастрюлю с тушеным мясом, а Аннели — блюдо с вареным картофелем. А еще хозяин дома поставил на стол бутылку вина.
— Выпейте хотя бы глоток. Надо отпраздновать наше возвращение.
Нелл согласилась, и ужин прошел очень весело. Они открывали друг друга с новой стороны. Так, прежде замкнутая и молчаливая Аннели болтала без умолку, Дилан много смеялся, а Нелл преодолела скованность и наконец перестала величать его мистером Макдаффом.
Когда утомленная Аннели ушла спать, унеся с собой довольно мурлыкающего Галифакса, Дилан и Нелл остались сидеть у камина. Он не спеша потягивал вино, она смотрела в огонь. Его отсветы блестели на полировке мебели, мягко мерцали на коже. Это было мирное пламя, не похожее на то, что пожирало город 6 декабря прошлого года.
— У меня остались очень смутные воспоминания о дне катастрофы; быть может, потому что я ничего не видела? — задумчиво произнесла Нелл и добавила: — Пройдет время, и людям будет сложно поверить, что в мгновение ока с лица земли исчез целый город.
— Я обещал Аннели нарисовать Галифакс после разрушения, и я сделаю это, — сказал Дилан.
— Вы так хорошо все запомнили?
— Такое не забывается.
Они замолчали. Нелл смотрела на Дилана. Ей бесконечно нравилось выражение его лица в те мгновения, когда он желал очутиться там, куда уносились его мысли.