Ярих Проныра

Котова Алена

Островитяне. Так называли они себя, и чем больше узнавал о них Ярих, тем больше ему здесь нравилось. Борода был бы в восторге, думал он. Это была самая большая свобода, которую можно было только представить.

Семь больших островов. Множество островков мелких. Большие отмели и торчащие из воды скалы.

– У вас что, совсем нет врагов? – этот вопрос мучил Яриха с тех пор, как он увидел, насколько беспечно живут эти люди.

Старик, который подсел в круг мальчишек, покачал головой. Он был очень стар, почти высох, а глаза смеялись, и лицо от этого

смеха покрывалось темными и почему-то красивыми морщинами.

– Ну, как это нет. Захватчики приплывают сюда регулярно, на своих больших кораблях.

– Их сдерживает мелководье?

– Точно! Мы сами, – улыбнулся старик, – Сделали вокруг наших островов насыпи из камней. Ни один корабли не пройдет. А лодки у них тоже большие и неповоротливые.

– Они вас грабят?

– А у нас брать нечего! – старик снисходительно усмехнулся. – Ночи теплые, живем в шалашах, едим руками. Рыбу да орехи. Плоды, корешки. Вода в роднике. Вот, – он протянул мальчику что-то по виду похожее на камень с завитыми прожилками. – Ешь, не раздумывай. Сытно.

Ярих откусил маленький кусочек и изумился.

– Сладко!

– И в воде поймать нас они не могут, – продолжил дед, – Куда имя.

Ребятня продолжала плескаться в воде. На поверхности то и дело мелькали головы, руки, ноги, хвосты.

– Так мне не показалось?

– Чего не показалось?

– Рыбий хвост.

– А, тут полно рыбы.

– У человека!

– Перлов тоже полно. Они вообще, милые ребята, помогают. У нас ведь этот, как его – пособничество, они нам рыбу, мы им орехи. Да и отмель вместе строили.

Старик задремал, пригревшись на солнышке. Когда он проснулся, движимый желанием рассказать еще одну историю, Яриха рядом не было.

– И все имя бежать, бежать. Не сидится на месте…

– Пшш, пшш!

Ярих оглядывался, пытаясь понять, откуда звук.

– Пшш-Ш! – прозвучало отчаяннее, – Ты глухой что ли? Сколько можно звать!

Ярих огляделся по сторонам, и увидел выглядывавшую из-за соседнего камня рыжую морду. Подошел. Никогда еще не видел он Велиофанта таким взъерошенным.

– Никакого уважения, – пожаловался домовой – Ни к статусу, ни к возрасту. Дикари.

– И мне тоже, – признался Ярих, – С тех пор как увидел тебя, жутко хочется погладить.

– А, валяй!

Домовой подставил голову с гордым, но обреченным видом.

– Все одно. Хуже не будет.

Ярих с такой нежностью проводил руками по голове, спине домового, что тот, неожиданно для себя, заурчал. Спохватился, и сплюнул с досады.

– Добровольно они нас не выпустят. Мы – новое развлечение, глоток свежей воды, сорт новой рыбы…

– Ну, допустим, лодка – Уханчик, у нас есть, с перлом можно договориться. До отмели они плавать не боятся. А потом куда?

– Ярих, милый, куда угодно! – домовой демонстративно приложил к глазам длинный пушистый хвост. – Встречаемся здесь, на рассвете. Предупреди Лиарну. И крадучись, на пузе, домовой пополз в глубину острова искать Уханчика.

Стихия бушевала. Волны не накатывали одна на другую, а хлестали хаотично, сразу во всех направлениях. Вода словно потеряла силу притяжения и, оставаясь на палубе, капитан Трэш рисковал захлебнуться. Он вцепился в штурвал так, что побелели пальцы, но не замечал урагана. Он искал то, что могло по силе и глубине заглушить страсти внутри него.

– Вот я, здесь, возьми меня, беззубая старуха! Он подумал о том, как просто сейчас взять и разжать пальцы.

– Всему свое время, красавчик.

Капитан почувствовал прикосновение теплых рук на плечах. И прямо перед ним появилась женщина. Яркая, живая. Ветер путался в ее длинных черных кудрях. Горящие глаза ее, красные губы, поднимающаяся от глубокого дыхания грудь, все в ней говорило о волнующей и многообещающей страсти. Она в пламени? Она пламя? Или у него рябит в глазах? На лбу выступили капельки пота.

Для нее же не существовало ни уходящей из-под ног палубы, ни сбивающих с ног волн. Она была стихией сама по себе. Кончиком своих волос она нежно провела по его губам.

– Ты жаждешь попасть в мои жаркие объятия?

Губы Капитана внезапно пересохли и отказывались слушаться.

– Да.

– Что ж, красавчик, это мгновение наступит, когда-нибудь, но не сейчас. И хватит уже выдумывать про беззубую. Да, я стара как мир, но я же не старею. Она кокетливо повела плечиком и исчезла.

Буря стихла внезапно. Корабль все еще качало на волнах, но уже не швыряло из стороны в сторону. И тут Трэш понял, что ему не показалось. Он едва не разбился. «Чайку» несло к скалам, огромным и неприступным, еще бы несколько минут – и ко дну. Но. Его спасла сама смерть!?

Трэш огляделся, вокруг корабля волны качали обломки. Надо спустить шлюпку на воду. Вдруг там кто-то выжил?

Трэш поплыл по уже успокаивающемуся, но порой нервно вздрагивавшему океану. Лавируя среди кусков дерева, в которых угадывались обломки мачты, части обшивки, палуба. Несколько бочек качались на волнах вместе с мусором, перемешиваясь, как узоры в детском калейдоскопе. Так вот за кем приходила зубастая, и ведь не слабый собрала урожай. По обломкам он пытался угадать, насколько большим был корабль. Сколько народу могло быть на его борту? Воображение рисовало их на дне, вместе с кораблем и эти скалы показались ему настолько зловещими, что захотелось оказаться как можно дальше. Он развернул лодку и увидел…

Это было последнее, что согласен был вынести рассудок. После того как лихорадка унесла всю его команду, не тронув только его, после того как сам он искал смерти и выжил, прямо сейчас захотелось выцарапать себе глаза. Глухой стон вырвался из груди, он набрал в легкие воздух и приготовился заорать так, чтоб услышали небеса, так, чтобы снять ухмылку с губ чернявой. Зачем она оставила его и забрала их и, как нежно лежали они, головка к головке, черноволосый мальчик и нежная, словно цветок, девочка. И, прежде, чем с губ сорвался звук, то, что он принял за шапку, открыло глаза и произнесло: