Яркая Искра забытой любви
Шрифт:
Я хотел бы помочь, хотел бы забрать эту боль, но душа девочки была закрыта для меня. Несмотря на катастрофу, Источник не открылся. Или стресс маловат, или не время еще? Или нельзя искусственно создать условия для пробуждения дара, если Мироздание не дало на то согласие. Уже унося Жасмину на руках через портал, я думал, кто мог решиться на такую страшную жертву? Ведь сегодня погибло много людей, множество раненных. И всё ради того, чтобы создать условия стресса для Жасмины? Чтобы пробудить ее Свет? Даже страшно представить, какого маньяка привлекла внимание моя Искорка.
— Тише, Малыш, шшш… всё будет хорошо, детка! Теперь
Из портала я вышел прямо посреди кабинета Чернова, благо, Кирк был один. Увидев меня с рыдающей Жасминой на руках, папаша подорвался со своего мажерного кожаного кресла.
— Что произошло?
— Мне нужна помощь, — признался я, усаживаясь на диван и прижимая к себе крепче девушку. — Ее душа закрыта для меня. Источник спит, Кирк. Но ей надо помочь пережить последствия сегодняшнего дня. Я подлечу тело, а ты займись ее душей. Аура у нее потемнела, как у душевнобольной.
— Разверни, — просит друг, и я послушно пересаживаю Жасмину лицом к нему, спиной ко мне. Сам же принимаюсь за диагностику ее тела. Права была Лилия, полезно быть скорой магической реанимацией. Не зря я учился. Кирилл обнял лицо дочери ладонями, пытаясь наладить с ней зрительный контакт. Да, глаза — зеркала души, через них легче всего настроиться на тонкую материю. Чернов опытный повелитель душ, он поможет.
Я же кладу одну ладонь ей на живот, обнимая со спины, а вторую — на затылок и настраиваюсь на энергетические центры, ища физические повреждения в теле, диагностируя и устраняя их. Обезболиваю. Дарю облегчение. В какой-то момент плач Жасмины переходит в тихие, редкие всхлипы, а потом и вовсе затихает. Кирилл наладил контакт с ней и уводит хрупкое сознание из реальности. Страшно даже представить насколько ювелирной должна быть работа с такими материями, как душа, аура, сознание. Но я уверен, что Кирилл знает, что делает.
Тело Искорки обмякает у меня в руках, приходится уложить ее поудобнее, чтобы не прерывать лечения. Кирилл уже не всматривается в ее глаза, отпускает лицо, чтобы взять в руки холодные ладошки и продолжить свою работу уже с душей.
Чувствую колебание в пространстве. Через открывшийся портал появляется Прайдон, и недовольно поглядывая на увиденную картину, усаживается в кресло. Чувствую, он уже знает о происшествие больше, чем я, побывавший в самой гуще событий. Но нас не прерывает. Ждёт. А мы продолжаем работать, колдовать над телом и душей моей израненной Искорки…
Сознание медленно, но уверенно возвращалось ко мне. Вкрадчиво вползали в голову звуки приглушенных голосов. Таких знакомых и родных. Я приоткрыла глаза, силясь понять, где я, и что произошло. Такое ощущение, словно я забыла что-то важное.
Сквозь стекла огромных панорамных окон виднелось белое небо, затянутое снежными облаками. Я проморгалась и различила мечущиеся за окном снежинки.
До меня доносились обрывки фраз, но сопоставить их со своим место положения никак не могла, тем более, что голоса папы и Алекса затихли, сменившись сухим голосом диктора. Поборов лёгкое головокружение, я приподнялась с кожаного дивана, на котором спала. Увидела свой пуховик лежащий на одном из кресел напротив. Рюкзака моего нигде не было. Папин кабинет пустовал, а звуки доносились из-за неплотно прикрытой двери, ведущей в приёмную. Я спустила ноги с дивана, собираясь встать, но обнаружила пропажу обуви. Хмуро посмотрела на два разных по цвету носочка. Вот позор-то, хорошо, хоть не дырявые. Надо же быть такой невнимательной, а?!
«…террористического акта…» донеслось до моего слуха очередной обрывок фразы. Новости они там что ли смотрят? И зачем обувь мою забрали? Чтобы я не сбежала? С девятнадцатого этажа? Меня совсем отчаянной считают?
— Кирилл Аполлонович, — в относительной тишине приёмной раздался бодрый женский голос, — вот, всё готово!
— Тише! Спасибо, Агата, не ори так, — попросил отец. — Можешь быть свободна.
— Давай я отнесу, — это уже Алекс. Слышу его уверенные шаги и уже в следующий момент встречаюсь взглядом с демоном, вошедшим в кабинет. Я всё так же и сижу на диване, а он стоит в дверях с моими сапогами в руках. Видимо, так рано моего пробуждения никто не ждал. Секундное замешательство в его глазах сменяется скрытой тревогой.
— Привет, — неловко здороваюсь первой, пряча под седалище свои ступни в смешных носочках. Алекс закрывает за собой дверь и подходит ко мне, изучает, словно у меня рога выросли или уши ослиные. — Что? У меня с волосами что-то не так? — нервно приглаживаю прическу, пытаясь определить, насколько я растрепанна.
— А… нет, всё в норме. Не переживай, — после заминки отвечает он и роняет мою обувь на пол возле дивана. Присаживается рядом, совсем близко и отнимает мои руки от волос. Судя по ощущениям, у меня там воронье гнездо какое-то. — Как ты?
— А как я должна быть? — Странный он какой-то.
— Ну, ничего не болит? Не тревожит? — Вкрадчиво интересуется демон.
— А должно? — Почти шепотом отвечаю ему вопросом на вопрос.
— В идеале, нет, — признается он и крепче сжимает мне ладони, заглядывает в глаза. Чувствую тепло и странное, но приятное покалывание на коже, где его руки касаются моих. Это чувство медленно расползается по всему организму. — Не бойся, — просит Алекс, видя, что я напряглась от осознания его магии и воздействия на меня. — Я просто хочу убедиться, что ты в порядке.
— Я в порядке, — пытаюсь забрать свои руки, вопреки своим ощущениям, что оказались весьма приятны. — Что произошло? — Алекс не отпускает, держит уверенно и крепко.
— А что ты помнишь? — И снова эта тревога в глазах. Я попыталась напрячь память, но что-то плохо получалось. Обрывки образов мелькали в голове, но ухватиться хоть за один не получалось. — Давай я тебе помогу, — предлагает Ортайл, видя мои неудачные попытки докопаться до воспоминаний. — Утро помнишь? Как ругались? Как ты цирк устроила?
— Помню, — покраснев, признала я, — а ты разозлился на меня.
— Отлично. Что дальше было?
— Ты меня в универ отвёт, — хмурюсь я и во время спохватилась, чуть не ляпнув про тренировку. — Потом пары были, — вру я.
— Ну, допустим, — усмехается мне демон, а я понимаю, что врать вообще бессмысленно, если Алекс не знает правды, не значит, что он не чувствует лжи. — Куда тебя потом понесло?
— В кафе…
— С кем?
И на этом вопросе я поняла, что не могу ответить. Хочу, но не могу. Я помню демона, который признался в своей крайней заинтересованности в моем даре, но рассказать про Артёма Васильевича не могу. Это, наверное, какая-то магия? Но не мог же он заколдовать меня, чтобы я и не заметила? Это ж не в спину плюнуть. Почему я не могу о нем рассказать?