Яркая Искра забытой любви
Шрифт:
Я чувствовала, как он уходил. Слышала, как шептал мне всякие нежности и глупости, как просил простить его, покрывая мне лицо и руки быстрыми извиняющимися поцелуями. Чувствовала, что ему плохо. Его Тьме в душе плохо. Демон страдал, не хотел меня оставлять, но все равно уходил. Слышала, как хлопнула дверь, отгораживая меня от внешнего мира.
Я осталась одна. В самом безопасном месте. В самой безопасной тюрьме. Вне времени. Одна. Обиженная, измученная, уставшая от боли и страха. Но самое страшное — одна. Пока Алекс был рядом, мне было легче. Он забирал не только боль физическую. Он успокаивал одним своим теплом под боком. Да, мне было ужас, как обидно. Но стоило демону покинуть меня, стало еще хуже. Боль не вернулась. Но что-то происходило внутри меня. И я никак не могла разобраться в ощущениях. Кажется, что внутри меня копошатся и роются гусеницы, щекоча и раздражая под кожей противными ворсинками. Руки и ноги меня не слушались. Тело вообще отказало мне. Даже голос предал, когда я хотела окликнуть уходящего Алекса. Казалось, что паралич вернулся, и только чувство внутреннего дискомфорта напоминало, что с телом происходит что-то, а не просто парализовало. И вопреки пониманию, что демон бы не ушел, не иди все по его такому жестокому и холодно просчитанному плану, страх заполнял душу, окутывая липкой пеленой паники. Захотелось разреветься. Но даже глаза меня не слушались. Заплакать не смогла, впрочем, как и открыть глаз. Даже увидеть своего демона — мучителя не смогла напоследок. Только чувствовала.
Сколько длилось это странное состояние, не могу сказать. Лично у меня создавалось ощущение, что я была вечность в этом аду. Приходила сиделка, которая усиленно что-то мне рассказывала. Но и слух мне отказал, то передавая искаженный звук, то вовсе окунув меня в тишину. Я даже задумалась, а как я слышала Алекса и его прощальные слова? Не придумала ли я себе то, что хотела услышать? А может быть, он доносил мне информацию непосредственно в мозг, или общался, через Источник? Честно, склоняюсь к варианту, что я просто выдала желаемое за действительное. А он ушел, молча, задетый моей реакцией на свой «подарок».
Как бы там ни было, но время шло. Не просто время. Не час и не два. Шли дни. Я проваливалась в сон и просыпалась. Потом начала слабо шевелиться, ощущая себя ужасно, словно по мне танк проехался. Потом вернулись чувства. Я начала слышать. И голос надо мной был знаком и бесцеремонно громким. Не сразу, но я узнала Леночку, что щебетала надо мной, рассказывая о грядущем новогоднем веселье. Потом вернулось зрение, и я поняла, что сиделку слышу, но не вижу. Осмотрелась, еле оторвав тяжелую голову от подушки. Всё верно, слышу Лену, и вдруг понимаю, что она сидит в другом конце большой комнаты на кресле и полушепотом говорит по телефону. С явным намерением мне не мешать. А я слышу так, словно она прямо надо мной громко разговаривает.
А вот с глазами сложнее. Ощущение, словно картинка двоится. Кажется, зрение еще не настроено. Вдруг резко привлек меня острый звук, ударивший по ушам. Повернула голову, и вижу, как, почти крадясь, идет Инесса. Подозреваю, что дверь она чуть слышно прикрыла. Но мне показалось это необыкновенно громким хлопком по голове. Так, надо научиться с этим «подарком демона» жить, пока меня новые абгрэйды не довели до белого дома с мягкими стенами.
Прежде, чем домработница что-то успела сказать, я приложила палец к губам, умоляя ее не шуметь. Какое счастье, что способность двигаться вернулась!
Скрепя всеми суставами и мышцами, чувствуя себя деревянной куклой на заржавевших шарнирах, я попыталась встать с кровати.
— Ох, что же ты, деточка, — прошептала Инесса, помогая мне, подхватывая под руки. — Рано ж, наверное, вставать еще.
— Где этот гад? — хрипло выдавила из себя вопрос. В горле словно стекла битого насыпано.
— Жасси, — укоризненно тянет Инесса, — Леночка, помогите мне, — чуть громче добавила она, обращая внимание сиделки на нас. А я застонала и схватилась за голову. Слишком громко!
— Бедняжка, — подскочила Лена, — куда же вы?! Ваш жених уверял, что вы проваляетесь с пару недель, привыкая.
— Мой жених, — хриплю я, — считай уже может искать себе другую невесту, если немедленно не явиться сюда с объяснеКхКхххх, — зашлась бессильным хрипом и упала обратно в подушки, кажется, подыхая от жуткого кашля, что разрывал мне гортань.
— Вот, — меня чуть приподняли заботливые руки и приставили к губам стакан. В рот потекла живительная влага, успокаивая раздраженное горло, головную боль, которую себе мигом накашляла и вообще нервы… успокаивая. Гад! Хоть бы предупредил, что ли?
— Мама? — простонала я вопрос, не решаясь на длинные речи, чтобы опять не закашляться.
— Лилия Николаевна сейчас в еще более тяжелом состоянии, Жасси, — виноватый голос Инессы. — Ведь с тобой Алекс раньше завершил ритуал. Поэтому она сейчас опаздывает за тобой.
— Демоны… — с обидой в голосе выплюнула я. — Ни во что нас не ставят, да?
— Жасси, ты не справедлива. И Алекс, и твой отец заботятся о вас!
— Заботятся, — криво усмехаюсь. — Но, ни во что не ставят.
— Почему он не приходит? — бешусь, мечась по комнате из угла в угол.
— Я так полагаю, у вашего жениха много дел, — отвечает Лена, пытаясь меня успокоить. — Скоро новый год, а перед концом года у всех много дел, забот и проблем. Отчеты там всякие рабочие, или еще что. Кем он работает?
Я запнулась на ровном месте и встала, как вкопанная.
— Понятия не имею, — прошептала я. — Раз он папин протеже, может быть с папой вместе?
Сиделка только развела руки в стороны.
— Ты была у мамы? Она уже встает?
— У Лилии Николаевны другая помощница. Мне нет доступа в ее комнату, — спокойно отвечает Лена.
— А Алекс? Ты его в доме видела вообще?
— Его не было с того вечера.
— А папа? Почему он не приходит ко мне?
— Его тоже нет. С того же самого вечера.
— Да что же это такое вообще?! — Возмущаюсь я.
— Может быть, чаю? — робко пытается сбить меня с пути негодования девушка.
Я задумалась, снова начиная ходить по комнате. Сколько уже прошло времени? Я уже худо-бедно адаптировалась к острому слуху. Даже научилась при необходимости «прикрывать ушки», чтобы не слышать или же наоборот — «навострить», чтобы услышать то, что говорят совсем тихо и далеко. Мы долго тренировались с Леной. Сиделка мне очень в этом плане помогла. Правда, ей приходилось то запираясь в санузле еле слышно шептать, то почти кричать непосредственно возле меня. Подозреваю, что бедняжка чувствовала себя идиоткой, но безропотно исполняла мою просьбу. Со зрением было легче. Оно само подстроилось под картинку, но если я хотела увидеть что-либо на большом расстоянии или очень мелкое, надо было немного напрячься. Непроизвольно пока не получается управлять им. Какие же еще функции в меня вложил Алекс я пока понять не могла. Страшновато было проверять свою регенерацию. Что мне, руку себе располосовать? Или голову о стену расшибить?
Конечно, моя реабилитация после той почти смерти уже завершилась, потому что я прекрасно себя чувствовала физически, даже не ходила, а бегала по комнате, горя желанием выйти отсюда и первым делом стукнуть Алекса за то, что подверг меня такой страшной пытке болью, не предупредив. Потом стукнуть его еще раз за вот эту пытку неизвестностью. Какого лешего его до сих пор нет?! Я уже несколько недель кукую тут почти в одиночестве, если не считать Лену и Инессу, что приносила мне еду.
Ну, это тут прошли недели. А там? Во внешнем мире сколько?