Ярко-алое
Шрифт:
На его глубоко дилетантский взгляд, маленькая госпожа обладала всем, что полагалось нормальному здоровому ребенку. Все традиционные органы чувств ее работали прекрасно. Даже вестибулярный аппарат…
Господин советник перевернул дочь вверх ногами, вызвав взрыв счастливого смеха.
…вестибулярный аппарат в норме. Две стандартные надсенсорные системы тоже функционировали в полном соответствии с возрастными требованиями. Две другие, которые, как понял Тимур, полагались высшим сословиям, спали пока в неактивном режиме, но тесты показывали, что они полностью сформированы. Еще одно псевдонервное
Акеми, вновь перевернутая головой вверх, запустила пальцы в отцовские кудри. Беспомощно смеясь, Тимур ощутил, как госпожа, его дочь, настойчиво пытается вызвать такое же меню, какое встроено было в тренировочную бабочку. Естественно, аватара тайного советника воздействию извне не поддавалась. Совершенно покорный своей владычице, Железный Неко сам, своей волей перекрасил шевелюру в цвет аканийского неба. Ответом ему стал восторженный писк.
— Господин мой, — в голосе супруги, как в шелесте дождя за тонкими экранами, мешались прохлада и сдержанное неодобрение, — не нужно потакать каждому детскому капризу. Вы совсем ее избалуете.
— Конечно, я буду ее баловать. — Тимур воинственно взглянул из-под ярко-красных прядей. — Это моя священная привилегия. Дочерей воспитывают матери. А балуют — отцы.
Слова скатились с языка сами, без малейшего участия мысли или лингвистической программы. Он просто открыл рот, и оно все рассыпалось, покатилось по захламленному столу, брякнулось о полированный пол. Только заметив, как окаменели на мгновение сжимающие световое перо пальцы, сообразил, что именно ляпнул.
Порой тактичность Железного Неко поражала даже его самого.
— Прошу прощения. — Он смотрел куда-то в область кошачьих ушей. Но руки сами собой прижали к груди завозившегося недовольно ребенка.
— Вам не за что передо мной извиняться, — опустила ресницы Кими.
Не зная, что с собой делать, он коснулся кончиком пальца лба маленькой владычицы. Акеми не заплакала, не забеспокоилась, будто не ощущала повисшего между взрослыми напряжения. Через пару мгновений Железный Неко сообразил, что она действительно его не ощущала — мать просто заблокировала эту информацию, не давая ребенку повода разразиться оглушительным воплем. Она порой так делала в присутствии Тимура. И (он не сразу это заметил) никогда — в его отсутствие. Будто боялась, что, если девочка не будет с приемным отцом весела и приветлива, он может передумать и отнять хрупкую иллюзию их защищенности.
— Госпожа моя, если для развития ребенка нужно давать ей ощущения в полном объеме, то не стоит вводить ограничения лишь ради меня.
Глаза Кимико чуть расширились:
— Акеми развивается соразмерно! Я ни за что бы не поставила под угрозу ее будущее.
— Да, конечно же. Госпожа, прошу меня простить.
На этот раз девочка явно что-то почувствовала, завозилась, захныкала. Тимур пристроил ее на плече и принялся укачивать. Забавно, как быстро казавшиеся почти ритуальным таинством движения стали такими привычными.
— Госпожа, моя супруга. Я заранее приношу извинения, если выйду за рамки. — Вообще-то, задавать такие вопросы нужно Сину, но мерзавец
Сможет ли она вообще туда выйти?
Кимико медленно протянула руку. Коснулась кошачьих ушей. Пальцы ее были тверды и ласковы.
— Господин мой. Вы правы. И вы ошибаетесь. У меня все еще есть опасения.
Это было очевидно. Но сковал ли высокородную госпожу лишь страх за здоровье дочери? Или она вполне оправданно не желала рисковать, вводя в политический расклад новую переменную?
Тимур вспомнил о разговоре с «другом Сандером», об информации, которую выпустил в Сеть. Он действительно тянул с этим сколько мог. А потом еще немного.
— Чтобы подняться над Паутиной, разуму нужны крылья. — Кими повела рукой, и в длинном белом рукаве ее одеяния на мгновение мелькнуло что-то птичье. — У принцессы Кикути они были всегда, их не могло не быть. За эти месяцы сформировалось и оперение. Я могла бы попытаться отпустить ее. Но мы не можем быть уверены, что Акеми, даже с таким размахом возможностей, который доступен ей сейчас, удержится в воздухе. Второй попытки не будет. Пока есть хоть малейший шанс, что лишний день сделает ее чуть сильнее, позволит крыльям окрепнуть еще немного…
Тимур совершенно отчетливо услышал то, что скрывалось за этими пернатыми метафорами. Их хрупкой птице нужно будет не просто удержаться в воздухе. На нее взвалят неподъемный, неописуемый словами груз.
— Госпожа, я не слишком разбираюсь в вопросе, особенно когда речь идет о высших сословиях. Но разве не в этом отличие аканийцев от людей метрополии? В том, что в Сеть мы попадаем так рано? «Врастаем в нее, как дерево врастает в поддерживающий каркас, встраиваемся в нее, принимаем предложенную нам форму». Сейчас многое из того, что Акеми должна учиться делать сама, за нее выполняете вы. Это не кажется мне дальновидным.
— И да, — медленно ответила Кимико, — и нет.
Железный Неко выжидательно молчал. Предмет обсуждения на его руках извернулся и пнул папу в подбородок. Чуть поморщившись, Тимур опустил дочь обратно на теплый ковер. Вновь призвал развивающие координацию программы-бабочки.
— Самосознание аканийца проходит странный путь. Не похожий на пробуждение обычного человеческого разума, принципиально отличающийся от процесса формирования ками. — Кимико не отрываясь смотрела на азартно сопящую дочь. — Выполнение простейших операций в Паутине постигается в младенчестве наравне с умением видеть, двигаться, говорить. Сетевые навыки аканийца неосознанны, легки, естественны. В самурайских сословиях стараются не жертвовать ради их получения способностью действовать в реальном мире. Пользователи и сетевики от этого мира порой осознанно отказываются. Но ни те ни другие не в состояний объяснить варварам метрополии, как и что они делают.