Ярмарка теней (сборник)
Шрифт:
— Конечно. Но у него и без этого скверно. Хуже некуда… Вот уж действительно от судьбы не уйдешь. Кто бы мог подумать… Бедный парень!… Да, Эйб, я утром несколько погорячился, не обращайте внимания. И вот еще что… Генерал просил держать этот случай в тайне. Вы меня поняли?
Таволски кивнул.
— Ну и отлично. А с сестрой я сам переговорю. Значит, договорились: никакого повторного облучения не было. Сколько у него теперь?
— Четыреста.
Главврач покачал головой:
— Дело идет к концу. Что Коуэн?
— Он ничего пока не знает.
— И не надо. Отправьте его под каким-нибудь благовидным предлогом… Впрочем, погодите, лучше я сам.
— Он ожидает, что слезет кожа и выпадут волосы. Надо хоть как-то сохранить водный баланс тканей. И еще. Я хочу все-таки сделать полное переливание.
Главврач пожал плечами и отошел к окну.
Таволски читал мысли шефа, как открытую книгу.
«Зачем? Он же все равно обречен. Вы только продлите его мучения. Несчастный юноша, за что ему такое испытание! Дайте ему хоть умереть спокойно».
— Если вы настаиваете, — главврач сделал ударение на слове «настаиваете», — я не возражаю против этих… мероприятий.
— Да, — тихо сказал Таволски. — Мы сделаем переливание и попробуем гипотермию.
Главврач ничего не ответил и занялся своими бумагами. Потом резким движением снял очки.
— Делайте, как считаете нужным. Но запомните две вещи… Первое, — он загнул палец, — не превращайте ваше сострадание в крестную ношу для себя и для него тоже. Второе, — он загнул еще один палец, — я официально разрешаю вам наркотики, то есть поступаю недозволенно, но он заслужил хотя бы спокойный конец. Постарайтесь это понять. Речь идет прежде всего о нем, а не о вас или обо мне. О нем! Или вы считаете, что есть хоть один шанс на тысячи? Тогда скажите, и я сделаю все, чтобы этот шанс победил… Вы считаете, что есть?
— Нет… не считаю. Еще несколько часов назад… А теперь… нет. Теперь никто не сможет ему помочь. И все же я не знаю, как объяснить вам… Просто за эти дни я научился разбираться в Аллане. Это такой мозг… Для всех нас будет лучше, если он просуществует на земле лишний час, пусть даже никто никогда не узнает, о чем он Думал все это время… Вы понимаете?
— Нет. Но я уже сказал, что предоставляю вам свободу действий. В конце концов, это дело вашей совести. Приказать вам я не могу.
— Спасибо. — Таволски медленно поднялся. Инстинктивно попытался расправить складки на спине и, зажав в руке отлетевшую пуговицу, вышел.
Главврач старался не смотреть на его сгорбленную спину. Но все же не удержался и отвернулся от окна. Таволски уже не было. Только медленно сужалась черная щель между дверью и косяком.
Это что-то напомнило главврачу. Вызвало в груди какое-то тоскливое томление, непонятную тяжесть. Он почему-то подумал, что видит его в последний раз. Но рой привычных забот сразу же отвлек его.
8 августа 19.. года. Утро.
Температура 38,1. Пульс 96. Кровяное давление 150/110
«…девица Р. очень удивилась, увидев брата сидящим у ее постели. «Как же так? — подумала она. — Ведь он живет за океаном и никоим образом не может очутиться здесь». Она попробовала заговорить с ним, но голос ей не повиновался. Когда же она наконец овладела собой и смогла произнести несколько слов, он вдруг поднялся, прошел к электрическому камину и растаял, как бесплотный дух. Утром девица Р. рассказала домашним обо всем, что произошло, когда она неожиданно проснулась ночью. Она выглядела очень взволнованной и несколько раз повторила, что ее очень тревожит здоровье брата. Все принялись утешать молодую женщину, уверяя, что это ей просто приснилось.
Однако через два дня пришла телеграмма, в которой сообщалось, что брат девицы Р. умер в тот день и час, когда она видела его сидящим возле ее постели».
Книжка выпала из рук Бартона, и ему не хотелось позвать сестру.
Тривиальная история. Сколько раз приходилось читать подобные сообщения в книгах, газетах, научных отчетах по парапсихологии. Девица Р., наверное, редкая дура. Этакая добродетельная мещаночка с налетом истеричности. В тридцатых годах поднялся шум вокруг некробиотических лучей. Потом все улеглось, а загадка осталась. Пожалуй, нет оснований сомневаться в том, что близкие люди могут как-то чувствовать друг друга на расстоянии. Но как быть тем миллионам, которые лишены этого дара? Или проклятия? Как быть мне, когда я не чувствую Дениз? Как быть Дениз, когда она даже не догадывается, что я умираю? Легко и очень соблазнительно отмахнуться от этого. Не существует, и все. А коли существует? Если у меня есть сейчас реальная возможность послать Дениз последнее прости?
Какое же коварное и вкрадчивое существо Надежда! Любыми путями в любом обличье пытается она пролезть к нам в душу. Не надо самоутешения, не надо сладкого наркотика. Ничего из этого не выйдет. Отнимет время и силы, а их так мало.
Но если все же эффект «пси» существует? Хорошо, пусть существует. Но не будем думать, как использовать его в конце пути. Не будем. Лучше предпримем логический тренинг. Итак, на восьмое августа сего года нас не интересует, как можно использовать постулируемый эффект, но крайне необходимо исследовать возможные физические формы распространения пси-сигнала.
Будем отталкиваться от парадоксов. Сигнал не рассеивается с расстоянием и не подчиняется законам причинности. Короче, в ряде спорных случаев следствие предшествует причине. Возможно ли это? В принципе возможно. Нейтрино, к примеру, настолько слабо взаимодействуют с веществом, что практически не тормозится даже в толще из миллионов солнц. Если телепатическая информация передается с помощью нейтрино или других подобных частиц, то она, конечно, не будет рассеиваться в биосфере Земли. Одним словом, первый парадокс легко объясним. Труднее с другим. Для его объяснения придется отказаться от канонических понятий времени и пространства.
Какая спасительная штука — работа мысли! Я мыслю, следовательно, я существую… Нет! Я существую, поскольку мыслю. Мысль гаснет сразу, как захлопываются шторки в объективе. Ты уносишься далеко от земли. И это уже не ты, а нечто, точнее — ничто. Все остается, только ты невозвратимо уходишь, рассыпаешься, теряешь накопленную память. Смерть — это утрата памяти. Пусть даже тело живет по-прежнему, но, если утрачена память, утрачено все. Смерть — это когда нельзя осознать, что ты умер. Сначала позабудут голос, потом… Голос?