Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник)
Шрифт:
– Да чего вы там? – все сердился дружинник. – Возитесь, точно старый дед возле своей бабки!
– Сейчас-сейчас… – Дозорные, видно, испугались гнева прибывших, а от спешки получалось только медленней. Наконец половина ворот приоткрылась, в нее просунулось лицо стражника. Правильно делал новгородец, что стерегся, Евсей схватил его за нечесаные космы и живо вытащил наружу. Заорав благим матом, стражник пытался вырваться из огромных лап дружинника. Князю надоела эта возня, он окликнул Евсея:
– Отпусти, чтоб вторую половину открыл. Не то будем до утра тут стоять.
Новгородец уже увидел большой санный поезд, сопровождавший князя, понял, что это не простой
– Проходите, гости дорогие…
– Гости! – фыркнул Ярослав. – Сначала полночи в собственный терем не пускают, а потом гостями зовут!
Стража наконец пустила князя с сопровождающими в Городище, засуетились разбуженные холопы, понабежали бояре, все завертелось вокруг Ярослава, мешая толком понять, рад он приезду или нет.
Поднятый с ложа среди ночи, быстро пришел Коснятин, стал распоряжаться так, словно князь приехал к нему в гости, а не править. Ярослава покоробило хозяйское обращение с ним родственника, привык уже в Ростове чувствовать себя князем. Здесь же по всему было видно, что старший брат Вышеслав сидел за Добрыней, а потом Коснятиным тихо-тихо, как сам Ярослав сидеть не собирался. Но у него хватило ума сразу не показывать своей воли, смолчал, только кивал в ответ на распоряжения и рассказы сына Добрыни. Надо сначала приглядеться к боярам, к епископу, к самой жизни вольного города. Хотя какой он вольный, если делает все, что из Киева ни прикажут?
Позже, лежа без сна с закинутыми за голову руками и прислушиваясь к потрескивавшим в печи поленьям, Ярослав раздумывал, как вести себя утром, как сделать так, чтобы не только Коснятин, но и все остальные поняли, что в Новгород прибыл Хозяин, что воли, какую знали при Вышеславе, не будет. Он князь и должен здесь править, а не следить за отправкой дани в Киев. Новгород силен, он вполне мог бы обойтись и без Киева, если бы нашел другие торговые пути, не по Днепру. Сейчас Ярослав понимал, зачем было Добрыне поддерживать князя Владимира в его походе на Волжскую Булгарию, и радовался своему решению поставить на Волге Ярославль. Этот город хорошо поможет тем же новгородским купцам в их путях к Хвалисскому морю. Вспомнился Ярославль, волжский берег в закатном солнце, тихий плеск воды, а еще огромные рыбины, которых вылавливали меряне. И впрямь мало где такие водятся, говорят, вот еще в Сурожском море. Но Сурож далеко, а Ярославль рядом.
До самого рассвета он все размышлял и размышлял над тем, как управляется огромная земля по имени Русь. В ней множество княжеств, множество городов, недаром варяги вон зовут Русь Гардарикой – страной городов. И каждый город хорош и силен по-своему. Но самый сильный Новгород. Если честно, то он сильнее Киева. Только в Киеве княжеская власть, а в Новгороде вечевая.
Князь Владимир и сам начинал с Новгорода, пользовался его помощью. Значит, на город можно положиться?
Ярослав осадил сам себя: против кого это он собирается призывать на помощь новгородцев? Отец держит Русь крепкой рукой, если и досаждают печенеги, так это с юга. Иногда грабят купеческие караваны свеи? Но они всех грабят, вообще, свеи лучше торгуют, а варяги не прочь наняться в дружину.
Князь Владимир воюет мало, может, в том его сила? Лучше торговать, чем воевать – это Ярослав понял в Ростове. Начни они с Блудом войну против ростовчан – и не лежал бы сейчас Ярослав, закинув руки за голову, а покоился бы в холодной земле, если вообще покоился, а не был съеден дикими зверями.
А отец разве не так? Он тоже старался со всеми замириться, воевал с братом за Киев, даже убил его, но после-то собрал русские земли в кулак,
Молодой князь, сам того не сознавая, оценивал правление своего отца. Он отбрасывал в сторону убийство дяди Ярополка, понимая, что по-другому князь просто не мог, не потому что должен был мстить, а потому что иначе не стал бы великим князем, остался сидеть в Новгороде под рукой старшего брата. Где-то в глубине души шевельнулась нехорошая мысль, что Новгород поставляет великих князей Руси, значит, придет и его очередь? Но Ярослав не первый, даже если не брать в расчет Изяслава, то Святополк имеет больше прав на Киев, всем ведомо, что он Ярополчич. Что же тогда? Делить Русь с братом или идти на него войной? Князь постарался отбросить такую мысль, но она упорно возвращалась.
Только к утру Ярослав решил для себя, что думать о Киеве пока рано, надо взять в руки Новгород, а это будет не очень легко, тем более рядом нет опытного Блуда. Если справится с непокорным вольным Новгородом, то сможет стать и великим князем Руси. А для этого именно сейчас надо выкинуть все мысли о Киеве и думать только о Новгороде. И с Коснятиным ссориться никак нельзя. Пока нельзя.
Утром, увидев сына Добрыни, Ярослав невольно поморщился, у отца в Новгороде будут десятки глаз и ушей, это не Ростов, князь Владимир всегда будет знать, что и как делает сын. Заметив его недовольство, Коснятин нахмурился, ишь ты какой! Здесь он, сын Добрыни, хозяин, каким был при жизни его отец Добрыня, и не молодому князю поперек опытного боярина вставать! Это не укрылось от Ярослава, сработала привычка, воспитанная Блудом, поспешил исправить оплошность, поморщился снова и объяснил боярину:
– В дороге пришлось с татями столкнуться, немного ногу поранил, как наступлю, так точно по горячим углям…
Коснятин снисходительно усмехнулся: всем известно, что Ярослав хром с рождения, чего уж тут на татей сваливать? Но и тут молодой князь его перехитрил, взялся за левую ногу, мол, эта побаливает, и с удовольствием заметил, как призадумался боярин, вспоминая, на какую же ногу хром князь.
Ярослав, не теряя времени даром, велел созвать бояр и старших людей Новгорода, чтобы познакомиться сразу со всеми. Но для начала отправился к епископу. Иоаким Корсунянин возглавлял Новгородскую церковь бессменно со своего появления в Новгороде вместе с Добрыней и крещения города. Он не стал селиться в Городище, где хорошо укрепленный двор, перебрался на другую сторону и там поставил свои палаты. Ярослав, мальчиком уже бывавший в Новгороде вместе с отцом при жизни старшего брата Вышеслава, помнил деревянную Софию, но не помнил епископских палат, наверное, его туда не приглашали. Теперь, оглядывая выросший вокруг двора епископа Иоакима крепкий детинец, князь мысленно восхитился. Хорошо сидит епископ! Но свой двор все же решил ставить не рядом, а на другой стороне, близ Торга. Князь должен жить рядом с центром города, а у Новгорода это Торг, ни к чему сидеть далеко.
Епископ внимательно смотрел на молодого князя, он уже знал, что сын Владимира отличается умом, даже хитростью, что грамотен, что боголюбив. Встретившись с проницательными глазами епископа, Ярослав не отвел своих серых, внимательных глаз. Это понравилось Иоакиму, он подумал, что, став для князя духовным наставником, сможет влиять на его правление, только действовать надо осторожно, заметно, что не слишком доверчив молодой князь. Целуя длинную жилистую руку епископа, Ярослав отметил для себя, что рука теплая, а пальцы слегка сжали его руку.