Ярослав Мудрый. Великий князь

Замыслов Валерий Александрович

Ярослав был обязан жениться. Ему уже за тридцать, пора и семьей обзавестись, особенно сыновьями. Но на шумной свадьбе князь сидел за столом не столь уж и веселым, на что сразу же обратили внимание новгородцы.

– Знать, не по сердцу невеста.

– А ведь, кажись, при телесах и лицом пригожа.

Никто из новгородцев не ведал об истинном расположении духа Ярослава. Он сидел с Еленой, а в глазах его стояла Березиня…

Была и веская другая причина. От послов князь узнал потрясающую новость: Владимир Святославич завещал престол брату Борису, венчав его на великое киевское княжение.

Как

же до такого шага мог додуматься князь Владимир?! Он грубо нарушил стародавний обычай престолонаследия. Так вот почему возмутился старший брат Святополк.

Дело, оказывается, не в женитьбе его на дочери польского короля и тайных сношениях с Болеславом, а в злодейском намерении великого князя. Он начал расчищать путь к трону своему любимому сыну Борису и кинул Святополка в темницу. Ну и жесток же «родный тятенька!». И в кой раз он свою жесткость показывает. Теперь он наверняка направит свои жгучие стрелы на него, Ярослава, сына своего.

Рассуди, Господи! Зачем же так несправедливо поступает великий князь? Неужели он не понимает, что может столкнуть лбами родных братьев? Ныне Святополк Борису – злейший враг. Да и он, Ярослав, если честно признаться, не захочет ходить под рукой «младеня». Как же Борис мог согласиться на великокняжеское венчание? И на что же надеялся великий князь, завещая Борису престол? Хитрец! Теперь отец надумал задобрить его, Ярослава, женив на дочери византийского императора. Не задобришь, Владимир Святославич, и никогда не вернешь сыновнюю любовь.

Великая княгиня Анна как в воду глядела, предупреждая родственницу о суровых новгородских зимах. Родив сына Илью [11] , Елена вскоре застудилась в лютые морозы, да так и не одолела тяжкий недуг.

Через полгода к новгородскому князю проявил большой интерес шведский король Олаф, весьма хитрый и дальновидный человек, кой уже в те годы предвидел, что после дряхлеющего Владимира Крестителя на киевский престол все-таки сядет князь Ярослав.

Король прислал в Новгород посольство, кое намекнуло Ярославу, что Олаф желал бы породниться с новгородским князем.

11

Первого сына Ярослав Мудрый назвал в честь первого храма Ильи, возведенного в Ярославле

Ярослав тотчас вспомнил своего брата Всеволода, коего великий князь отправил отроком на княжение во Владимир-Волынский. Когда Всеволоду исполнилось семнадцать лет, он изведал, что после смерти шведского короля Эрика осталась юная вдова Сигрида, о коей вся Европа говорила, что она необычайно прекрасна.

Впечатлительный Всеволод, никогда не видя королевы, воспылал к ней пылкой любовью и, не раздумывая о последствиях, кинулся на корабле за море.

Шестнадцатилетняя вдова встретила русского князя обольстительной улыбкой. Сигрида была действительно восхитительной красавицей.

– Моей руки домогаются многие знатные люди. Во дворце дожидается моего слова король Гренландии Гаральд. Он зрелый муж и отважный рыцарь. Ты ему не соперник.

– Я готов с ним сразиться! – воскликнул Всеволод.

– Я ненавижу кровь. Поединка не будет.

Я отдам свое сердце тому, кто меня страстно полюбит.

– Я люблю тебя, Сигрида. Страстно люблю! – горячо вскричал Всеволод. – Ты проживешь со мной счастливую жизнь!

– Время покажет, юноша, – загадочно произнесла королева и добавила: – А теперь я отведу тебя, русский князь, к Гаральду. Познакомься с ним, дружески побеседуй, и оба повеселитесь моими чудесными винами. Тот, кто больше вкусит моих напитков и останется более трезвым, тому я и стану женой.

Оба претендента на руку красавицы так напились, что не могли из кресел приподняться.

Сигрида велела запереть несчастных женихов и своими руками подожгла палату. Юная королева стала жестокой убийцей, но скандинавские саги в своих поэтических сказаниях вовсю стали прославлять гордое величие северных дев. С тех пор к новому шведскому королю Олафу, имевшему трех дочерей, никто уже не сватался.

Послы не ожидали от Ярослава положительного ответа, но тот, дотошно изведав, что собой представляет дочь короля Ингигерда, дал согласие.

– Мыслю, что дочери Олафа не такие полоумные, как Сигрида, – на чистом скандинавском языке отозвался Ярослав Владимирович.

Шведы одобрительно закивали русыми головами: этот новгородский князь достаточно образован.

– Ингигерда умна и рассудительна, обладает мягким нравом, князь Ярослав.

Послы, конечно же, кое в чем приврали. Невеста оказалась не такой уж и мягкой. Она была миловидна, но от лица ее так и веяло холодностью и гордостью.

«Ничего, обломаю. Такие женщины любят твердую руку. Всё образуется», – подумал Ярослав.

Перед венчанием Ингигерда взяла русское имя Ирина. Её приданым стали Ладога и дружина, прибывшая с ней во главе с Эймундом и Рагнаром.

«Ладога – одна видимость, – усмехнулся Ярослав. – Управлять городом всё равно будет русский посадник. А вот варяги скоро могут зело пригодиться. Польский король не внял мирной грамоте великого князя и двинул свои войска на Русь».

* * *

Болеслав, уязвленный жестоким поступком Владимира, заточившего его зятя Святополка, дочь Регелинду и епископа Рейнберна в темницы, позвал на подмогу печенежскую орду.

Соединившись с кочевниками, Болеслав захватил Червенские города [12] и помышлял уже выступить на Киев, дабы не только завладеть самым богатым княжеством Руси, но и освободить пленников.

Болеслав Храбрый предвкушал блестящую победу: никогда еще у него не было столь огромного войска. Под его стягами «собралась вся земля печенежская».

Но тут в стане короля начались жуткие раздоры. Печенеги, не дожидаясь похода на Киев, решили забрать себе добрую половину взятой добычи. Ляхи соглашались лишь на треть. Между степняками и поляками завязались схватки за добычу, кои Болеслав едва унял. Вечером он поначалу переговорил со своими воинами, а далее собрал и печенегов.

12

Ч е р в е н с к и е г о р о д а – древнерусские города-крепости Х – ХIII вв.: Червен, Волынь, Сутейск и другие.