Ярость Антитела
Шрифт:
— Гудзон, нужно принять одно из двух решений. Либо мы прыгаем сами, либо цепляемся за вагон. Вы что выбираете?
Тот фыркнул. Сейчас, когда солнце прорвало пелену облаков под их ногами и распустило по скале свет, было хорошо видно, как Гудзон ухмыляется. Ни один из вариантов его не устроил. Качнувшись, он повернулся и стал спиной к пропасти.
— Гоша, а если под ворота что-нибудь опустить?
— Зачем? — Минуту Гоша смотрел в лицо Гудзона глупо и растерянно, а потом взгляд его вдруг посветлел
— То есть вы хотите сказать, что не все решает автоматика? Что сработает человеческий фактор?
— Не понимаю, зачем вы все это мне говорите, — с досадой пробормотал Гудзон. — Я же просто рассуждаю: если ворота закроются не полностью, то кто-то придет, чтобы повреждение исправить.
Гоша улыбнулся непослушными губами.
— А вы не случайно Гудзон открыли…
— Что я открыл?
— Гудзон.
— Что?
— Вы не случайно Гудзон открыли — сказал я, — повторил Гоша.
— Я слышал это! — рассердился Гудзон. — Но что я открыл?
— Гудзон!
— Что?!
Гошу затрясло.
— Что смешного?!
Гоша не мог смеяться. Он боялся потерять равновесие, и потом, у него не было на это сил.
— Реку, Генри, вы открыли реку… Видите камень, что справа от вас? Он похож на голову овцы.
Гудзон пошарил взглядом на стене.
— Возьмите этот камень и держите в руке. Как только вагон промчится мимо вас, бросьте камень, чтобы он угодил в паз для створки ворот. Вам нужно всего лишь протянуть руку, паз в полуметре от вас.
Поработав рукой, Гудзон отвалил от скалы булыжник. Но брать в руки он его не стал. Никто не знает, когда откроются ворота, а стоять на скале с пятикилограммовым булыжником в руках было невозможно.
Полчаса они говорили о пустяках. О чем же еще можно беседовать, если все темы закончились еще ночью?
Но как ни готовились они, все произошло неожиданно. Раздался шум, и ворота поехали вверх.
— Гудзон, приготовьтесь!..
Вагон был гружен металлической стружкой. Пролетая мимо, несколько комков, похожих на огромные мочалки для мытья посуды, оторвались и были подброшены наверх. Оказавшись над головой Гоши, они покатились по камням, свалились на его голову и, раня и цепляясь, прокатились по его спине.
— Бросайте! — закричал Гоша, морщась от боли.
Гудзон, изловчившись, сделал несколько пробных замахов.
— Бросайте, черт вас возьми!..
Ворота помчались вниз. И в этот момент Гудзон, изловчившись, не бросил, а завалил камень в паз основания ворот.
Сморщившись, как при ярком свете, Гоша смотрел, как тяжелая створка мчится вниз. «Только бы выдержал гранит…» — пронеслось в его голове, и когда створка, лязгнув, упала на булыжник, отскочила и снова упала, Гоша заклекотал от радости.
Между дверью и полом образовался просвет высотою в двадцать сантиметров. И теперь хорошо видна была последняя, на краю платформы, шпала.
И вдруг Гоша перестал праздновать победу. Лицо его мгновенно посерело.
— Что с вами? — поинтересовался Гудзон.
— Знаете, что сделал бы я на месте техника, придя исправлять ошибку? Ударил бы камень ногой. И все.
Гудзон пришел в ярость.
— Я свою часть плана по спасению исполнил, теперь думайте вы!.. А что касается меня, то я уже еле стою!
Гоша прикусил губу. В голову не приходила ни одна пригодная к использованию мысль. Гудзон требовал от него продолжения жизни, и был тысячу раз прав. И Гоша был прав — сейчас придет ответственный за исправность ворот работник, увидит, что после очередного сброса ворота откололи от гранитной породы осколок, и просто собьет его ногой. Поднимет ворота на полметра — и собьет. Простая задача всегда является причиной простого решения.
Сорвав с плеч ветхое тряпье, Гоша быстро отхватил от него полосу.
Внутри тоннеля раздался стук — так звучали ворота, когда они входили в тоннель из подземелья. Реакция на неполное запирание двери была почти мгновенной — кто-то шел исправлять повреждение.
— Что вы делаете, Гоша? — пролепетал Гудзон, наблюдая, как его новый друг скручивает ленту в тугой жгут.
Гоша не ответил. Затянув один конец жгута на запястье мертвым узлом, второй конец он схватил в зубы. Присев боком, что-то пробормотал и прыгнул, вцепившись в выступ под дверью.
Гоша висел над пропастью, и теперь им обоим было ясно, что обратной дороги у Гоши нет. Еще мгновение он был неподвижен, привыкая к новому своему положению, а потом, перехватывая руками, оказался под камнем.
К тому моменту, как камень вылетел из паза, а в просвете между дверью и выступом появилась чья-то обутая в высокий ботинок нога, Гудзон все еще не понимал, что происходит. И только когда Гоша, оторвавшись от выступа, вцепился в появившуюся ногу обеими руками, его озарила догадка. И вместе с ней пришел холод. Он окатил Гудзона, лишив возможности говорить и двигаться.
А Гоша тем временем, прижав ногу к груди, второй рукой наматывал на чей-то ботинок свободный конец жгута.
В проеме появился пистолет.
— Стреляй!.. — прокричал Гоша, и Гудзон не узнал голоса друга. Крик был настолько отчаянным, что срывался в фальцет. — Стреляй, я хочу посмотреть, сколько ты просидишь здесь с привязанным к ноге трупом весом в триста двадцать фунтов!..
— Проклятый ублюдок!.. — раздалось внутри.
Гудзон услышал изумление и страх в этом крике. Человека там, за дверью, можно было понять без труда. Гудзон не знал, как бы он себя чувствовал, если бы из бездонной пропасти показалась рука и схватила его за ногу.