Ярость берсерков. Сожги их, черный огонь!
Шрифт:
За ними идут Фрейр, которому подвластны дожди, солнечный свет и урожаи, Тюр Отважный, самый смелый среди всех ассов, дарующий воинам победу в битве, Браги, бог-скальд, покровитель поэзии и ремесел, и Хеймдалль Белый, страж богов, чей слух тоньше бритвенного ножа, а сон короче, чем у неугомонного жаворонка.
Еще ниже, но тоже на почетных местах, садятся за пиршественный стол богов Хед, который слеп, но отважен, Видар Молчаливый, почти такой же могучий, как Тор. Его сила заключена в башмаке на правой ноге, который носит он не снимая, так что его еще называют иногда Видар Пинающий. Самым искусным стрелком из лука слывет среди богов сын
И богиням тоже находится в Асгарде работа. Фригг, старшая жена Одина, командует богинями. Ведунья Фрея, дочь Ньерда, заведует красотой и любовью, от которой появляются на свет дети, Идунн, жена Браги, хранит для богов золотые яблоки, возвращающие силу и молодость. Богиня Эйр исцеляет, Вар хранит клятвы и наблюдает за соблюдением обетов. А многие, как, например, Ерд и Ринд – младшие жены Одина, Сив – жена Тора, Скади – жена Ньерда, те просто женщины, растят детей, хранят дом и поддерживают огонь в очаге. Впрочем, разве этого мало? Известно, женская работа не так заметна, как мужские геройство, но хлопотлива и нескончаема в своем постоянстве.
Именно поэтому, объяснял молодому Рагнару будущему конунгу, старый учитель Фроди, сыны земли фиордов ставят своих женщин наравне с мужчинами. В отличие от многих других народов, что делают из них рабынь и затворниц. А у рабынь не рождаются сыновья-герои, как на осине никогда не вырастут желуди. У рабынь рождаются дети с рабством, въевшимся в кровь. Отсюда и получается, что другие народы вырастают слабыми, а дети Одина яростными и сильными. Как может быть иначе, грозно вопрошал, помнится, Длинный Язык, шмыгая вечной каплей на огромном, багровом, как закатное солнце, носу…
Словом, каждый из богов и богинь искусен и непревзойден в своем деле. И вместе они следят за порядком на небе и ниже. Оттого все в мире происходит правильно и в свой срок. А как может быть иначе? Порядок не приходит сам по себе, без неустанного догляда за ним. Это только всеразрушающий хаос способен вырасти из ничего, как плесень вырастает на старом хлебе, утверждал Фроди, и Рагнар потом долго думал над его словами…
Да, понял наконец он, когда повзрослел, без богов в мире порядка бы не было, сами люди даже хлебную лепешку не могут разломить пополам, чтоб при этом не обидеться друг на друга…
Тогда же Рагнар узнал, что когда-нибудь закончится время Асгарда. Далеко в грядущем, так далеко, что представить нельзя…
Когда-нибудь, говорят предания, и для темного хаоса наступит благодатное время. Вырвется он из узды, как горячий конь. Первым предвестником его наступления станут многие войны между своими, когда брат пойдет с железом на брата, а сын на отца. Потом наступит нескончаемая лютая зима Фимбульветр, зима великанов. Три года будет тянуться она, и ее морозы будут вдвое сильнее обычных, а ветры мощнее втрое. Не только люди начнут замерзать от этих морозов, коснутся они даже богов и богинь. Но это будет только начало конца.
Затем один из небесных волков, порождение Ведьмы Железного Леса, проглотит солнце, а второй – сожрет месяц. Звезды без пастуха разбредутся с неба, и останется мир во тьме. От страшного сотрясения на земле начнут рушиться горы и лопнут путы, держащие чудовищного волка Фенрира. В море перевернется Мировой Змей Ермунганд, и воды хлынут на сушу, смешанные с его ядом. Подхваченный гигантской волной, из Муспелля, огненного мира, где томятся духи клятвопреступников, подлецов и трусов, выплывет гигантский драккар Нагльфари. Кормовое весло на нем будет держать сам Локи Коварный, а грести – бессчетное войско мертвых. Сурт Черный, самый главный из великанов, тоже выведет свою исполинскую рать на приступ Асгарда, размахивая огромной палицей, высотой в четыре сосны.
Ассы все увидят издалека. Призывно зазвучит рог Хеймдалля Стража, и Один в золотых доспехах выведет навстречу наступающему злу свое войско богов и эйнхериев. Именно за этим век от века собирает он в своих чертогах непобедимое войско героев, честной смертью в бою доказавших всем свою доблесть.
Великая битва начнется на земле и на небе. Один одолеет волка Фенрира, но и сам погибнет от ран. Тор победит Мирового Змея, но тоже умрет от его разъедающего яда. В схватке с Черным Суртом найдет свою смерть Фрейр Плодородный. Тюр Отважный схватится с гигантским псом Гармом, а Хеймдалль с Локи Коварным, и все они уничтожат друг друга. Весь Асгард погибнет в пламени, разожженном Суртом Главой Великанов. Черный Сурт и сам в злобе своей погибнет от своего же пламени.
Многие умрут, конечно. Дракон Нидхегг потом будет глодать трупы и тоже обожрется до смерти. Но некоторые останутся. Уцелеет Видар, останутся в живых сыновья Тора Моди Сильный и Магни Смелый, сохранив для себя молот отца. Земля снова поднимется из воды, и вновь засияет над миром солнце, ибо Соль-Солнце еще до гибели Асгарда родит дочь, не менее прекрасную, чем она сама. И уцелеют в Мидгарде два человека, мужчина Ливтрасир и женщина Лив. Они дадут начало новому человеческому роду, который вновь расселится по земле.
Этому суждено случиться, и это когда-нибудь произойдет. Все повторяется в этом мире. Вечной остается только ратная слава, знал Рагнар, и знали все воины земли фиордов. Только тот, кто будет храбро сражаться в последней битве, сможет увидеть новый Асгард…
10
Я, Кутря, сын Земти, сына Олеса, расскажу, как мы шли по лесу на подмогу родичам. Хотя какая теперь может быть подмога? Слезы, а не подмога. Карина-плакальщица, седовласая богиня скорби, да Кручина-печальница – вот кто теперь подмога. Старый Корень, которого мы нашли в лесу умирающим, рассказал, что свеи посекли родичей. Нам оставалось только искать уцелевших. Кто остался, кто умер – иди и загадывай…
Шли друг за другом, след в след. Наши родичи, привычные с малолетства к охоте, умеют ходить по лесу тихо, не оставляя следов, не тревожа духов лесных, не нарушая покоя зверей и птиц. Только изредка брякала на шагающих мужиках ратная сбруя, постукивали, цепляясь за ветки, ножны мечей, древки копий или топорища. Лес, тоже привычный к нам, не обращал внимания на наш безмолвный шаг. Жил своими хлопотливыми летними заботами, жужжал пчелами, шелестел листвой, играл с ласковыми лучами Хорса, нанизывая их на ветки и хвою.