Ярость драконов

Уинтер Эван

– Напыщенный говнюк, – заметил Лекан, подходя к Джабари. – Разве Одили вообще имеет право отменять испытание? Треклятые пальмские Придворные ведут себя так, будто вышли из золотой щелки самой Богини. – Лекан крякнул собственной шутке, но ни оттенка веселья в этом звуке не было. Пока Джабари не получил места в цитадели, положение семьи Онаи оставалось рискованным. – И что будешь делать? Нам нужно, чтобы ты служил. Мы не можем платить повышенный оброк.

– Пойду на север, – ответил Джабари. – У них испытание еще только

будет.

– Когда оно будет? В этом сезоне десятину нужно к…

– Сейчас не время, Лекан.

– Почему нет? Потому что твой Мирянин на побегушках сунулся куда не надо и его отца…

Лекан не закончил. Тау наскочил на него, повалил на землю и ударил в лицо. Затем занес руку, чтобы ударить еще, но Джабари его оттащил. Тау тут же поднялся на ноги, готовый атаковать.

– Убить его! – завопил Лекан с заплывшим левым глазом. Ихагу окружили Тау, оттесняя его от обезумевшего Вельможи.

– Убить его! – кричал Лекан.

– Они этого не сделают, – сказал Джабари.

– Он на меня напал. Я наследник Керема.

– Вставай.

– Он на меня напал. Он сорвал твое испытание. У меня будет…

– Заткнись! – рявкнул Джабари, отчего его брат вздрогнул, а потом повернулся к Тау. – Высший Мирянин Тау Тафари, вы напали на моего брата, Вельможу, и наказание за это преступление – смерть через повешение.

– Ладно, я сам это сделаю! – воскликнул Лекан и потянулся к своему клинку.

– Все здесь знают, что это преступление и какое за него положено наказание, – объявил Джабари Ихагу и Батракам, которые были с ними, и Тау в том числе. – Также мы знаем, чего стоил тебе этот день, и из любви, которую я питал к твоему отцу, я приму это во внимание, когда буду судить тебя.

Тау похолодел. Он знал, что Джабари говорил с ним, но это его не заботило, и ничего поделать с собой он не мог.

– Я не могу игнорировать твое преступление, но как второй сын феода Керема и как непричастный Вельможа, не относящийся к потерпевшей стороне, я смягчаю твой приговор. – Джабари сглотнул и прочистил горло. – Тау Тафари, ты можешь посетить сожжение твоего отца сегодня, но, когда взойдет солнце, в Кереме тебе больше не будет места.

Лекан в нескольких шагах от него вытащил меч из ножен.

– Довольно изгнаний, Джабари. Я совершу свое правосудие.

Джабари встал у брата на пути.

– Еще шаг, и тебе придется совершать его через мой меч.

Тау посмотрел на двоих Вельмож перед собой. Один из них, его друг с самого детства, только что изгнал его из единственного дома, который у него был.

– Ты можешь обжаловать мое решение, изложив суть преступления умбуси Онаи и предложив изменить наказание, – сообщил Джабари Тау, не сводя глаз с Лекана. – Но имей в виду, что она может строже отнестись к тому, что Меньший ударил ее наследника.

– Джабари… – прорычал Лекан хищно, агрессивно, что резко контрастировало с опущенным клинком и явным нежеланием подходить ближе.

– Иди, Тау, – сказал один из ихагу, подчиненных его отца. – Иди.

Тау посмотрел в сторону говорившего, но не смог его найти, и повернулся к Джабари и Лекану спиной, ненавидя обоих так сильно, что у него тряслись руки. Он ненавидел их всех.

– Иди…

Его плеча коснулась рука, побуждая идти дальше, и у Тау все расплылось перед глазами из-за слез. Отец был мертв. Слезы лились сильнее, и, не желая покрывать себя бо'льшим позором, Тау стряхнул руку с плеча и шагнул вперед.

Он двигался рывками, шатаясь, будто перебрал гаума и не мог обрести равновесие. Он думал, что шагавший рядом ихагу протянет руку и поддержит его. Но все отстранились от него, предоставив его самому себе, а Лекан, очевидно, поняв, что его требования останутся невыполненными, держал язык за зубами.

Спустя один или два промежутка Зури нашла его в доме, который больше ему не принадлежал. Тау собирал то немногое, что у него осталось. Она подбежала к нему и обняла.

– Тау, – сказала она, – Мне так жаль. Ей-богине, мне так жаль.

Тау не мог вынести прикосновения, но не решался отстраниться.

– Сегодня мы придем на сожжение, а потом покинем феод, – сказала она. – Мы уйдем из Керема и оставим все это позади.

– Мне нечего тебе дать, – сказал Тау.

– Дать? Я хочу быть с тобой. Я не останусь в Кереме без тебя, и они не заставят меня остаться. – Она говорила торопливо, задыхаясь, широко раскрыв глаза. – Я… я прошла испытание, но это неважно. Тау, они не заслуживают нас. Мы…

– Испытание? – Тау обнаружил, что еще был способен удивляться. – Ты… ты Одаренная?

Она не ответила, в этом не было нужды.

– Если мы уйдем сейчас, если уйдем вместе…

– Одаренная. Я знал, что ты особенная.

– Мы можем…

– Нет, – сказал Тау. – Не можем. Они дойдут до края Ксидды, чтобы тебя вернуть.

Спорить с этим было невозможно. Это была правда.

– Одаренная, – повторил он. Слово казалось таким чужим, словно это был другой язык. Тау отвернулся и закрыл глаза. У него стучало в висках. – Я собираюсь убить их, Зури. Я собираюсь убить тех, кто это сделал.

– Кого? Вельмож?

Тау схватил в охапку последние вещи.

– Тау, если ты убьешь Вельможу, они казнят твоих сестер, твою мать и ее мужа. Проверят, есть ли у тебя двоюродные сестры и братья, тети, дяди, и убьют всех, кого смогут, а потом повесят тебя, вскроют тело и оставят гнить на солнце.

Тау пристегнул к поясу отцовский меч и свой собственный – доставшийся ему от деда. И вышел из крошечной хижины в сумерки.

– Они отнимут и твою жизнь, – сказала Зури.

Он не остановился, и она догнала его, взяла за руку и развернула к себе лицом.