Ярость рвет цепи
Шрифт:
Наконец круглый проем над головой чуть посветлел. Приглушенный свет показался Курту ослепительной вспышкой.
Волк высунул в отверстие голову и огляделся. Никого.
Картина совершенно не изменилась ни со времени спуска, ни со времени первого подъема. Да и с чего бы ей меняться? — спросил себя Курт. Поправив на плече сестру, он вскарабкался на бетонный пол. Все тело гудело, а правая лапа, казалось, вот-вот отвалится.
По привычке пригнувшись, волк двинулся в сторону лестницы.
Осмотр мониторов также не выявил ничего интересного. Подворотня, как обычно,
Курт вновь окунулся в ночь — второй раз подряд, впервые в жизни.
Он спустился по металлической лестнице и помчался в сторону “буфера”. На сей раз обилие запахов его отнюдь не смутило. Скорее напротив — убежище показалось стерильным и до помешательства обыденным. Сейчас же Курт мчался навстречу дерзкому Новому Миру, который так старательно питались от него утаить…
Но разве можно спрятать целый МИР?
Волк был уверен, что нет. Он мчался вдоль прерывистого ряда ветхих строений, бережно прижимая к груди хрупкое тело. Иногда ему казалось, что он может почувствовать сквозь простыню и куртку биение сердца волчицы, но его собственное сердце колотилось так громко, что пульс Джейн казался легкими хлопками на фоне артиллерийской канонады.
Перекрестки пролетали один за другим. Красться и выжидать уже не было времени, а потому он привлекал куда больше внимания, нежели обычно. Порой Курт замечал чьи-то силуэты, но, как и в предыдущий раз, отщепенцы просто не успевали что-либо предпринять.
Белая простыня казалась во тьме пылающим факелом. В границах “буфера” простой кусок хлопчатобумажной ткани считался целым событием, а некто, бегущий наперевес с таким свертком, очевидно, заслуживал самого пристального изучения.
Но у Курта были другие планы.
Он бежал и прыгал через преграды, не сбавляя скорости. Кое-где, повинуясь звериному чутью, приходилось сворачивать. Волк с легкостью обходил места, где отщепенцы намеревались взять его в клещи. Все их потуги были до такой степени смешны, что Курт проходил сквозь “засады” так, словно и не видел их вовсе. Аборигены были голодны, упрямы и злы, но всем им крупно повезло, что волк торопился.
Все его маневры, впрочем, не сбивали его с курса. В “спорных территориях” было ощутимо спокойнее, и все-таки перекресток, на котором объявился Череп, волк миновал десятой дорогой. Сейчас ему менее всего хотелось вступать в дискуссии с уличными гангстерами.
Наконец он свернул на Приисковую. Пересечение Садовой уже маячило в отдалении. Курт мчался вперед, напряженно всматриваясь в ночную темноту. Он знал, что опаздывает, а потому волновался. Путь до клиники был не близок, а для Джейн на вес золота была каждая секунда.
Заметив в отдалении помятый серый корпус, Курт испустил вздох облегчения. “Тойота” стояла на месте. Фары выключены, желтый маяк на крыше также погашен. Лишь светоотражающие полосы мерцали далекими отблесками, да в салоне с равными промежутками разгоралось красное пятнышко — папироса.
Волк с трудом затормозил. Да, это за ним. Таксист заметил его приближение и откровенно таращился на белый сверток. Курт распахнул заднюю дверцу и стал протискиваться внутрь. Волчица на руках изрядно осложнила задачу, однако память о первом опыте была еще свежа.
— Ты опоздал, — произнес таксист.
— Знаю, — выдохнул Курт. — Поехали.
Он оправил простыню, чтобы безволосый не мог увидеть ни лица, ни лап волчицы. Та по-прежнему не шевелилась.
— Что это у тебя?
— Не важно. Поехали я сказал.
Таксист хмыкнул, но включил зажигание:
— Деньги вперед, не забыл?
— Конечно. — Курт достал полтинник и просунул в щель.
Толстые пальцы ухватили бумажку, тщательно ощупали и упрятали в нагрудный карман.
— Куда едем, мистер Гейтс?
Курт с недоумением взглянул на таксиста, потом усмехнулся. Шутки Гетто до него не всегда доходили.
— В город. Серебряная, тридцать восемь, А.
— Никак в Запретный город собрался?
— А вы что-то не поняли? — переспросил Курт. — По-моему, я четко сказал. Повторить?
— Понял, хотя придется поискать. — Безволосый вырулил на Садовую и дал газу. — Райончик еще тот, честно сказать… Но всяко лучше этого. Пока тут стоял, ко мне уже дважды какая-то шваль подходила. Но со мной, как всегда, верная подружка. — Таксист поднял с соседнего сиденья дубинку, что-то нажал, по оконечности пробежали голубые искры. — При нашем занятии, если не можешь себя защитить, на улицы лучше вообще не выезжать, — всяко сэкономишь…
Курт гладил голову Джейн, стараясь не вслушиваться в болтовню безволосого. Профессиональные проблемы местных водил интересовали его меньше всего.
Таксист опустил окно и выплюнул окурок — тот попал в какую-то мутную лужу, которая незамедлительно занялась. Рядом стояло строение, чей фасад был похож на жирную закопченную сковороду. Судя по всему, папироса хбыла здесь явно не первой.
“Тойота” лихо пронеслась до границы Гетто, вздымая за собой тучи пыли. Дождь десятилетиями не касался этих улиц. Даже машины-уборщики тут не появлялись, потому как некому было платить за бензин. Редкие прохожие, все еще блуждавшие по “веселым окрестностям”, с руганью отпрыгивали в стороны. Но таксист, ухмыляясь, продолжал терзать педаль газа. Курт не имел возражений, надеясь, что в итоге они благополучно доедут, избежав форс-мажора и других происшествий.
Безволосый сбросил газ, лишь когда по правому борту вспыхнул Сансет. Там, на празднике тугих кошельков, все еще царило веселье, утихомирить которое мог лишь рассвет. (Курт всегда гадал, каким образом они догадываются о его наступлении, ведь по ночам на бульваре было светло, как днем… Во всяком случае, волк не представлял себе, что может быть светлее) Неоновое пламя вздымалось, пульсировало под куполом.
Такси вторично обогнуло Сансет, и только теперь водитель сбросил скорость. Они вновь оказались в Гетто. Тесные городские кварталы смыкались вокруг, и Курт почувствовал себя не в своей тарелке. Он знал, что скоро на этих улицах будет его дом, потому что про убежище придется забыть, — видимо, накрепко и навсегда. Стиснув челюсти, волк мотнул головой. Он сам так решил.