Ярость рвет цепи
Шрифт:
— На сегодня хватит, — повторил Таран. — Для первого раза неплохо, даже лучше, чем неплохо. Но спешить нам некуда. Волчонок, как я вижу, выбился из сил, а мне нужно заняться другими делами…
Внезапная злость заставила Курта пробурчать:
— Я не устал.
Но Хэнк лишь усмехнулся и махнул рукой.
— Завтра продолжим. Все свободны — кого это касается, конечно… — Безволосый передал Топору “кулон” и, не оглядываясь, направился к подъезду. — Да, вот еще что, — бросил он через плечо. — Чтобы ты не скучал, тебе доставят кое-что интересное… Нож, проследи.
Курт проводил
Оба “адъютанта” осторожно приблизились. Топор, судя по всему, почувствовал в руке настоящую власть. Курт мог бы ему показать, что такое настоящая власть… Когда, к примеру, когти пробивают брюшину, хватая обнаженные внутренности. Но всему свое время.
— Пошел, — велел Нож.
Смерив его косым взглядом, волк нехотя двинулся с места. На обратном пути походка его была ничуть не тяжелее, нежели ранним утром.
“Безрукавочники” и гладиаторы почему-то не спешили расходиться. Они по-прежнему отступали с дороги, но на этот раз в глазах их появилось несколько иное выражение. Надменность и спесь куда-то загадочным образом исчезли, сменившись неподдельным интересом и даже каким-то уважением… Что ж, это тоже должно было сыграть свою роль, причем в самом недалеком будущем. Таран все верно рассчитал, не прибегая к помощи высокооплачиваемых психологов и аналитиков.
В овчарне появился волк. Это значило многое.
Нож и Топор закрыли Курта в камере. Нож запирал дверь, в то время как Топор караулил у лестницы с пультом управления. Оба удалились, не говоря ни слова. Волк улегся на койку и успел задремать, когда на лестнице вновь загрохотали шаги.
Ему не было нужды поднимать голову и глядеть, кто пришел — он и так узнал “адъютантов” по походке. На этот раз они тащили с собой что-то тяжелое, однако общей картины это не нарушило. Наконец дверь открылась. Нож и Топор деловито вошли. Один нес голографический проектор, второй — проигрыватель оптических дисков. Поставив все это на пол напротив кровати, они просунули под решетку два пульта управления (третий, который интересовал Курта в первую очередь, так и остался у Топора), а затем молча удалились.
Вскоре шаги затихли наверху. Воцарилась тишина.
Курт поднялся с кровати, сделал несколько шагов и подобрал с пола оба пульта. Спать расхотелось. Кроме того, он чувствовал любопытство, заняться же было больше нечем.
И голопроектор, и проигрыватель были устаревших моделей, но для нынешней ситуации вполне пристойные. Даже в тюрьме мегаполиса, не говоря об убежище, стояла аппаратура получше, однако Курт находился в Клоповнике, чего уж тут было ожидать.
Ни к какой внешней антенне, разумеется, аппаратура не крепилась. Внутри проигрывателя обнаружились добрые три десятка дисков: преимущественно художественные и научно-популярные фильмы. Курт просмотрел оглавление. Его вниманию были предоставлены исторические драмы и боевики (герои которых, нужно полагать, без особых раздумий пускали в ход холодное оружие любых размеров и калибров…). В конце концов, это было неплохо, и все-таки с большей охотой Курт посмотрел бы какие-нибудь новости. Вот только какой в этом прок — здесь, в Клоповнике, где объективное время играло роль отжившего рудимента?
Волк улегся поудобнее и приступил к просмотру. Первым шел “Гладиатор” с Расселом Кроу.
Примерно два часа спустя, когда Спартак уже готовился вонзить клинок в императорское сердце (новая, адаптированная версия фильма), за дверью вновь загремели шаги.
Как и в предыдущий раз, это были Нож и Топор.
Волк непроизвольно убавил звук динамиков. Он успел было решить, что Таран передумал и помощники явились забрать добро, когда дверь вдруг распахнулась. Парочка явилась не налегке, как Курту показалось вначале. У Ножа из руки свисала рукоять аппарата, похожего на портативный трансформатор. В другой руке был смотанный кабель. Его, не говоря ни слова, парень и подключил к распределительному щитку.
Проектор и проигрыватель продолжали работать. В каменных стенах грохотали звуки восстания. Это походило на волны прибоя — лязг оружия, вопли и стоны, команды “На приступ!”.
Волк, не отрываясь, глядел на безволосых через прутья решетки.
Нож молча поставил аппарат на пол, отсоединил от него другой кабель, с менее толстым сечением, и, размахнувшись, забросил внутрь камеры. На конце, как оказалось, крепился позолоченный штекер. Курт опустил взгляд — блестящая штуковина лежала на расстоянии полуметра от койки. Что это значило, он затруднялся сказать.
Однако ему все объяснили.
Топор качнул рукой, в которой держал пульт управления. Вокруг волчьей шеи пробежали электрические волны, поднимая шерсть дыбом. Это было не столь болезненно, сколь многообещающе.
— Втыкай штекер, — велел Нож.
Курт озадаченно огляделся по сторонам. Вокруг, если не считать кровати, не было вообще ничего, во что можно было “воткнуть штекер”. К кровати же, в лучшем случае, штекер удалось бы разве что привязать.
— Не строй из себя идиота, — буркнул Топор. — Втыкай штекер в ошейник и сиди отдыхай.
Сколь ни было велико изумление Курта, лапа сама собой потянулась к ошейнику. Там, аккурат против сонной артерии, обнаружилось миниатюрное гнездо, в присутствии которого было что-то мистическое. Курт был уверен, что прежде поверхность ошейника представляла собой гладкую, местами неровную поверхность, в которой, тем не менее, отсутствовали какие-либо розетки и гнезда. Пропустить такую деталь волк просто не мог. Объяснение могло быть одно — гнездо открывалось по команде “кулона”. Следовательно, решил Курт, таким же образом мог открываться и ГЛАВНЫЙ замок…
Как бы там ни было, все эти соображения отступили на задний план, уступив место гневу.
Он, волк, должен собственноручно подкармливать паразита, который присосался к его шее?! Это было немыслимое, вопиющее издевательство, которое просто не умещалось в голове.
Курт не двинулся с места. Безволосые переглянулись. Нож кивнул, и Топор перебросил пульт в правую руку.
Несколько мгновений спустя шею Курта снова сдавило огненным обручем. Напряжение росло и росло. Волк стиснул челюсти от боли, перед глазами его поплыли багровые пятна. Он пытался вдохнуть и не мог, сам воздух, казалось, раскалился добела и обжигал горло.