Ярость Тёмного
Шрифт:
— А что с ним стало?
— С Императором-то? Умер, — да он издевается. Специально не договаривает?!
Между ударами его молота я всё-таки успел вставить несколько слов:
— Так, а сейчас кто правит этим миром?
— А, сейчас? Инквизиция, которая прикрывается словом «светлые маги». Точнее Верховный Инквизитор. Он маньяк, каких поискать, и еще… мой злейший враг.
Ничего себе! Теперь понятно, почему дворф скрывается в богом забытой деревушке.
— Чего рот раскрыл. Давай держи!
Я сжал клещи сильнее.
—
— Так а остальные маги? Не могут надрать им зад?
— А кто они против Святой инквизиции? За теми система, а маги в этой системе варятся… Да и некоторые из них уже куплены с потрохами Верховным — прислуживают словно шавки. Так что аккуратней. Маг магу рознь. Все, хорош лясы точить — кидай в печь!
Ну что ж, тут все понятно. Жесткий авторитаризм во всей красе. Тогда тем более надо становиться сильнее. Иначе я даже себя защитить не смогу, что уж говорить о своей женщине или друзьях, которых у меня еще нет. Кроме Бьора. Хотя для меня он больше как дедушка, который с детства обучал меня всему. И похож чем-то на него. Своим упорством, жизненной мудростью, которой светятся его глаза, специфическим юморком. И он ко мне вроде как потеплее стал относиться.
Через час мы встретились с Кэти, и я проводил ее до рынка. Она была в этот раз более разговорчивой.
Так я узнал, что у магов есть гильдии и между ними нет-нет да вспыхивали локальные войны. Но Верховный не дремал, и вовремя вмешивался, разбираясь в конфликте и обязательно наказывая виновного. Или невиновного, которого признают виновным.
Я слушал Кэти и между делом любовался изгибами ее тела, сочными губами и упругой грудью… И в то же время почувствовал какую-то слабость. Будто сутки работал в кузне у Бьора.
Она улыбнулась своими пухлыми губками, и в ее голубых глазах призывно заблестели искры похоти.
Я провожал ее взглядом, откровенно пялясь на ее аппетитную попку. Словно прыщавый подросток. И о чем ты думаешь, Ваня, когда тебе жену спасать надо!
Я тут же пошел в кузню к Бьору, но она пустовала. Так я добрел до двора Бьора и увидел как он появился на крыльце.
— Так, собирайся, — с порога бросил мне Бьор. — Идем к Лее.
— Кто это? Верховный инквизитор?
— Мозоль тебе на язык. Тьфу, — Бьор действительно плюнул на землю. — Наоборот. Ведунья она.
Хижина ведуньи была на самом отшибе деревни. По пути я встречал редких жителей, которые все так же не реагировали на меня, занимаясь своими делами. А по факту — послушных Системе зомби.
Я поднялся на скрипящее крыльцо и увидел, что дверь
— Садись, Ивар, — Лея кивнула мне на скамью. Ее голос был мелодичным и умиротворяющим.
Я обернулся, но Бьора уже и след простыл. Ну, конечно, что ему тут делать. Краем глаза я увидел на подоконнике несколько камней и один из них смутно напомнил тот, которым Бьор проверял наличие у меня метки.
— Теперь закрой глаза и протяни свою руку, — в ее голосе чувствовалась сила.
Я почувствовал прикосновение, и меня обожгло холодом. Она посмотрела на меня, будто в душу заглянула:
— В своем мире ты был для них будто мелкое насекомое. Назойливое, и мелкое. А здесь ты опасен. Очень. Даже когда настолько слаб!
— Для кого для них?
— Ты варишь зелья? — спросила ведунья удивленно, сделав ударение на последнем слове.
— Не припомню.
— Припомнишь, — ответила старуха. — Твой враг дарует тебе силу и в то же время проклятье. Главное, помни, что в этом мире многие вещи называют не своими именами. Вспомнишь мои слова ты уже скоро.
— О каком враге вы говорите?
Лея будто не услышала моего вопроса:
— Твои дочь и жена в этом мире. Им непросто.
— Где они?! — вскочил я. Пульс участился, в горле встал ком, глаза застилала красная пелена. Я же не верю в гадалок, почему я сейчас так реагирую! Ведь это же… бред?!
— Сядь, и протяни руку, — ответила ведунья, и я кое-как справившись с раздражением и затаившимся гневом, опустился на скамью.
Я вновь почувствовал прикосновение, но на этот раз оно обожгло мою руку.
— Твои близкие живы, но… — Лея помрачнела, — времени мало. И ты всё ещё слаб. Я помогу тебе… хотя это лишь капля в том море силы, которая противостоит тебе.
И затем произошло то, от чего у меня чуть сердце не разорвалось.
Перед глазами поплыла картинка, затем начала колыхаться, будто волны плескались впереди. Через время впереди проявился до боли знакомый силуэт. Затем я «приблизился», и картинка стала четче.
Я увидел дочь. На лице испуг, рукав куртки порван. Она сидела в каком-то темном помещении, видимо пряталась от кого-то. Затем кадр сменился, словно невидимый оператор переместил камеру в другое помещение. И теперь я увидел… Наташку. В бордовом платье, перепачканном грязью, настороженно выглядывала из какой-то пещеры, держа перед собой тонкий, похожий на жало кинжал. На нем были видны следы засохшей крови.