Яростные тени
Шрифт:
Шаги Хэдли отдавались эхом в круглом зале. Она остановилась перед несколькими нишами. Тут можно искать день напролет. Когда-нибудь археолог, такой, как она, раскопает руины колумбария и постарается угадать, как жило общество Сан-Франциско.
– Нашла что-нибудь?
Хэдли вздрогнула и повернулась. Лоу был одет в коричневое полупальто, сапоги до колена и в федору цвета ржавчины, скошенную на бок так, что край скрывал глаза.
– Я не слышала, как ты подъехал.
– Сегодня я не на мотоцикле, а на такси, – небрежно ответил он, сунув руки в карманы штанов. – Как нынче поживает твой отец?
«Отец?»
– Понятия не имею. Обычно мы мало общаемся, если дело не касается работы. Когда он зол на меня, то говорим еще меньше.
Лоу фыркнул.
– Ну что, как тут устроены эти ниши? – Его обычно хорошее настроение как в воду кануло. Лоу не злился, просто… был отстранен. Похоже, разговора о поцелуе не предвидится, но Хэдли и самой не хотелось обсуждать произошедшее.
– Было бы проще, если бы ниши были распределены по датам, но увы, – сообщила Хэдли, вытягивая шею, чтобы взглянуть на купол. – Мы могли бы поискать канопу в нишах с окнами, но это займет часа два, даже если мы разделимся.
– И она может быть скрыта за медной дверью без окна.
– Правда, – согласилась Хэдли. – Ты смог перевести какую-нибудь из пиктограмм?
– Некоторые из символов – зеркальное отражение друг друга. Они перевернуты.
– Неужели? – Хэдли ничего подобного не заметила на тех двух картинах, которые взяла домой.
– Должен быть архив, – прошептал Лоу себе под нос.
Хэдли покачала головой.
– Не поможет. Зачем сортировать документы по дате? Скорее всего, их раскладывают по фамилиям.
Кто-то позади них кашлянул.
– Извините, мэм, но крематорий и служебные помещения закрылись почти двадцать лет назад, когда кремация была объявлена вне закона. – В призме света, льющегося из одного из окон с изображением ангелов, стоял пожилой чернокожий человек с банкой чистящего средства и тряпочкой.
Лоу приподнял шляпу.
– Доброе утро. Вы здесь работаете?
– Да, смотрителем, – ответил служащий, приветливо улыбаясь.
– Мы с кузиной приехали из Солт-Лейк-Сити, чтобы провести выходные в Сан-Франциско, – начал Лоу.
«Боже милостивый, опять», – подумала Хэдли.
– Мы искали нишу нашей тети Тессы, – продолжал Лоу. – Она умерла до Великого пожара. Кажется, ее прах здесь, но мы не знаем, под какой фамилией ее похоронили: она разводилась несколько раз. В любом случае, у нас остались о ней приятные детские воспоминания, поэтому мы решили почтить ее память.
По крайней мере, состряпанная сказка не очерняла саму Хэдли. Все же Лоу более приветливо разговаривал со стариком, чем с ней. Лоу не понравился поцелуй? Он обиделся? Или она слишком много внимания уделяет его настроению? Возможно, Лоу уже забыл о случившемся. Ей бы этого так хотелось.
– Найти ее будет непросто, – ответил сторож, кивая. – Даже если бы вы знали ее фамилию, это бы не помогло. Десять лет назад старые документы перенесли в другое место – на склад в деловом районе города. Вам нужно связаться с владельцами. Если вы приехали лишь на выходные, вряд ли сможете их застать.
Лоу разочарованно хмыкнул и осмотрел ротонду, задержавшись там, где пустовали десять разных стульев.
– А вы давно тут смотрителем работаете?
– Уже тринадцать лет.
– А вы не видели тут египетскую урну? Со скульптурной крышкой примерно такой высоты, – Лоу показал жестами. – В виде головы павиана или шакала или…
– С длинными ушами?
– Да, и длинным носом, – подхватила Хэдли. – Спереди на ней еще было два ряда символов.
– Похоже, на погребальную урну миссис Роузвуд.
В ротонде повисло минутное молчание. Лоу пытливо посмотрел на Хэдли, но та не хотела предаваться напрасным надеждам, ни в случае с урной, и тем более ни с Лоу, и спросила:
– Можете нам показать?
Смотритель покачал головой.
– Простите, ее здесь нет. В дни моей молодости я работал в крематории Долорес между Телеграф-хилл и Норт-бич и помню, что такую урну использовали для праха миссис Роузвуд.
– А кто такая миссис Роузвуд? – спросил Лоу.
– Наследница судовладельца. Ее смерть вызвала настоящий скандал. Поговаривали, что ее убили сыновья, чтобы наложить лапы на особняк почти на самом верху Телеграф-хилл на краю парка. Ходили слухи, что наследники хотели превратить его в игорный притон. Это случилось прямо перед землетрясением в 1906 году. Особняк сохранился, но свежеиспеченные владельцы утверждали, что там поселился призрак убитой хозяйки.
Хэдли совершенно не боялась призраков; ей хватало своих духов.
– А вы не знаете, где ее урна?
В нескольких местных церквях были ниши для погребального праха, но вряд ли священники согласились бы принять языческую урну с головой бога-шакала.
– Насколько я знаю, родственники оставили ее себе. Такая милая вещица украсила бы каминную полку.
Лоу передал указания смотрителя ожидавшему у колумбария такси. Они с Хэдли молчали, пока машина ехала по темным мокрым улицам. Лоу старался сдержать свои чувства и сделать вид, будто прошлой ночью между ними ничего не произошло. Во всяком случае, с точки зрения Хэдли, поэтому он притворялся ради самосохранения, восстанавливая раненую мужскую гордость.
Все было бы проще, если бы очарование Золушки, которое он считал причиной ее внезапной привлекательности, магически испарилось бы за ночь. Ведь на Хэдли не было потрясающего платья и цветка в волосах. Она снова стала обычной строгой хранительницей в похоронной одежде.
И намного красивее, чем прошлой ночью.
Господи помоги.
Сегодня она, к счастью, хотя бы не пахла лилиями. Но когда он придержал для нее дверцу такси, то увидел, что ее чулки сзади украшены рядом черных бантиков. Как необычно, а для нее так и вообще вызывающе. Однако в настоящий момент его отвлекали не чулки. Нет, эта честь принадлежала тому, что он заметил в ту же минуту, как встретил ее в колумбарии.