Ящик водки. Том 4
Шрифт:
— А эти двое — они-то с чего вдруг? На каких правах?
— Видимо, на правах бойцов, которые в штабе Ельцина работали. Эти двое уже тогда начали Потанина не любить. И вот эти двое в один голос говорят следующее: «Если вы Потанину разрешите участвовать в этом аукционе, мы через наши СМИ вас размажем по стенке».
— Прям вот так, открытым текстом?
— Да. У одного ОРТ, у другого НТВ. Не считая газет и радио. То есть, будем откровенны, все СМИ в их руках…
— И что, вы зассали?
— Поди не зассы… Ну, не мешай, дай дорассказать. Чубайс говорит: да, я считаю, что ситуация складывается некрасивая и Владимиру Олеговичу нужно было бы посоветовать своим коллегам в Интерросе и «Онэксимбанке» воздержаться от участия в аукционе. И Потанин говорит: хорошо, Анатолий
— А почему они зассали Потанина? У него что, было больше денег? И он бы перебил их бы?
— Во-первых, у него было больше денег, а во-вторых, Гусю переплачивать не хотелось. И вот через какое-то время мы узнаем, что Гусь с Березой изо всех сил лоббируют, чтоб Потанин не вошел в новое правительство. Они его решили отправить в отставку. И они это продавили. Мы не смогли удержать Потанина, хотя он был бы не бессмысленным в нашем правительстве. Ельцин тогда Потанина отправил в отставку и еще и Лифшица. Гусь с Березой это сделали, чтоб все знали, какие они могущественные, и не скрывали, что это они не дали Потанину войти в новое правительство. И тогда Потанин говорит: «А вот теперь как быть с моим обязательством? Оно продолжает действовать? Теперь, когда я не член правительства, вас тоже размажут?» Чубайс — на тот момент уже первый вице-премьер —
говорит: «Теперь твои обязательства не действуют. Больше нет аргументов, чтоб тебе не участвовать». Гусь недоволен: «Как это — Потанин будет участвовать? Это против договоренностей». И еще один довод Гусь выдвинул: «А у Потанина и так много всего. А я ничего не получил от приватизации». Я ему опять говорю: кто тебе мешал? Почему ты ничего не покупал? Ты только бесплатно мог забирать частоты? Почему ты не хотел ничего купить хоть дешево, за 10 или 20 миллионов долларов?»
— А ты его по-товарищески журил или говорил, что он пидорас?
— Я ему говорил вот как тебе. Я ему сказал: «Вот, Береза участвовал в приватизации — и купил „Сибнефть“. А кто тебе мешал? Никто, только твоя собственная дурость. А теперь из-за твоей дурости требуешь, чтоб мы незаконные вещи делали и не пускали ни в чем не виноватого Потанина. Он говорит: „Мы вас опять размажем“. Хорошо, говорю, а подскажи тогда — как я могу не пустить Потанина на аукцион? Какие мои действия? „А вот сейчас пройдет ряд международных конференций по приватизации в телекоммуникационной сфере, ты езжай туда и везде рассказывай, что создается серьезный консорциум с участием „Мостбанка“ и „Альфа-банка“, который будет играть ведущую роль в приватизации „Связьинвеста“, и правительству удобно, чтоб международные инвесторы сотрудничали именно с этим консорциумом. А не с Потаниным“. А почему консорциум? Потому что „Связьинвест“ — вещь дорогая. Я напомню, что торги закончились на сумме 1 миллиард 875 миллионов долларов. Таких денег тогда не было ни у кого из наших богатеев. Поэтому без участия серьезных международных инвесторов нечего было и думать о выигрыше аукциона. Там только стартовая цена была 1 миллиард 200 миллионов долларов. Да… Ты будешь смеяться, но я сел в самолет и полетел на эти конференции и эти заявления сделал. Причем Гусь с Березой мне не поверили и со мной послали Фридмана — чтоб он слушал, что я говорю. Типа Фурманова при Чапаеве. И я говорил то, что Фридмана устраивало. Фридман же нормальный человек, у него с психикой все в порядке. Мы, помню, тогда были в Вене, на конференции… Отель „Бристоль“, Венская опера, дворец Хофбург, картинная галерея, голубой Дунай…
— А тебе зачем надо было так работать на Гуся?
— Чтоб он отстал. И чтоб он не размазывал все правительство и не переворачивал страну вверх тормашками… Но, в конечном счете, они правительство додавили. Идиоты. И это все привело к дефолту 98-го.
— Левые патриоты тогда выдвигали аргумент: «Как так, мы не выбрали Гуся с Березой, почему ж они командуют страной? Причем к тому же будучи гражданами иностранного государства — Израиля?» При этом они поясняли, что любой еврей может запросто получить израильский паспорт
— Патриоты могли эти вопросы адресовать Борису Николаичу — почему он вместо себя поставил других людей управлять страной, почему он позволил командовать собой. Они ж не посадили его в подвал на хлеб и воду, с тем чтоб давать ему сладкое только тогда, когда он подписывал нужные им указы! Ой, ладно… Что сейчас об этом говорить… Пройденный этап. Я думаю, что Ельцин сейчас локти кусает, чего он этих архаровцев не осадил сразу… Короче, на июль был назначен аукцион. Опять прибегают с ультиматумом Гусь с Березой. Я вот не понимаю, зачем Березе это все было нужно? Он если б и получил полпроцента, то и это было б много, потому что он своими деньгами сильно не участвовал. Но он вместе с Гусем носился, вытаращив глаза. И, значит, где-то за неделю до аукциона Чубайс уходит в отпуск. Я спрашиваю: что мне делать? Они же не отстают от меня… Были даже намеки с их стороны, что меня закажут. Чубайс говорит: «А пусть они ко мне прилетают». Они полетели во Францию: Береза, Гусь и Потанин. Что там произошло, мне до конца не ясно. Хотя я их всех расспрашивал. Чубайс мне отзвонил и сказал, что он послал их на хер и отказался вмешиваться в ход аукциона. К тому времени Потанин с помощью Йордана создал консорциум, в который вошел Сорос и еще несколько инвесторов. А Гусь создал консорциум с испанской компанией «Телефоника», и еще альфисты помогали им усиленно. И вот настал день аукциона… Со стороны Потанина зашел с заявкой Леонид Рожецкин, бывший тогда партнером Бориса Йордана, а со стороны Гусинского — Михаил Фридман. Они вышли, распечатали каждый свой конверт — и выясняется, что у Потанина цифра больше, чем у Гуся.
— А можно было добавлять?
— Нет, там только одна попытка.
— Там реально было прошпионить? Узнать заранее? Чтоб сразу назвать правильную цену?
— Нет. Все так боялись, что кто-то подсмотрит, что мы прописали такое правило: участники приходят с конвертами и держат их в руках. И распечатывают одновременно. Так что никак не могло быть наколки. Я не знал цифры ни Гусинского, ни Потанина — моя совесть чиста.
Объявили, значит, результат… Ой, господи, что тут началось! С этими красавцами истерика случилась. Они стали требовать встреч и совещаний. Я на них не ездил, с ними Чубайс встречался. Почему-то Гусь решил, что во всем виноват я, что меня надо срочно увольнять, что он меня посадит, проходу мне не даст и так далее. В этом отношении Береза был поспокойней, хотя он те же самые фразы говорил. Короче, смысл такой, что они начали за мной следить, «наружку» за мной посылали даже в Нью-Йорке.
— Как же, помню. Компромат на тебя нашли. Широко известный.
— Да… Историю с гонораром за книгу раскопали. Интересно, вот любой крупный правительственный деятель в любой стране подписывает контракт на издание книги и только после пишет книгу — именно в этом порядке, и никак не иначе. Но тот факт, что Кох получил гонорар за ненаписанную книгу, был подан как самое тяжкое преступление, которое только можно придумать. А я в этом ничего предосудительного не вижу. Тот же Борис Николаевич Ельцин сперва получал гонорар за книги, а после их писал. И первый раз, и второй. В обшей сложности — более миллиона долларов. Так писали в прессе. И ничего, никто не считает это преступлением. Примаков также, сначала получил гонорар — сто тысяч баксов (об этом тоже писали), а только потом, через несколько месяцев, сдал в издательство рукопись. Я помню, в газетах много потом писали про гонорары разных чиновников и политиков, но дело возбудили только против меня!
— А вот, к примеру, Немцов сколько получил за книгу «Провинциал»?
— До хера, можешь не сомневаться.
— Что, прям совсем до хера?
— Совсем.
— Но его тем не менее не трогали.
— Нет! Странная история — не правда ли? Тот же Михаил Сергеич получал гонорары, а потом писал книги… И Клинтон получил гонорар вперед, а книгу, по-моему, только сейчас написал. Хотя гонорар потратил уже давно. И жена его, и многие другие деятели получали деньги раньше, чем принимались писать книгу. Это общепризнанная мировая практика.