Ясень и яблоня. Книга 1: Ярость ночи
Шрифт:
Сама фрия не догадывалась, что новая рабыня смотрит на нее таким острым оценивающим взглядом. Эрхина была добра и приветлива с Сэлой: теперь, когда это не грозило ей никакими искушениями, она находила даже удовольствие в том, чтобы всячески привечать и ободрять ее. Сама себе она казалась очень великодушной, по-доброму обходясь с сестрой человека, который так ее оскорбил! Эрхина щедро наделила невольную гостью платьями, рубашками, украшениями, подарила ей гребень из точь-в-точь такого же мягкого, сладко пахнущего розового дерева, который по стоимости не уступал хорошему коню. Хотя Сэла и прислуживала фрии, самой Сэле прислуживала другая рабыня и в свою очередь снимала башмаки с нее. Не
Довольно часто фрия, сидя перед сном у себя в спальне, удостаивала Сэлу беседой. Вглядываясь в ее лицо, Эрхина словно бы искала в нем сходство с лицом Торварда конунга, но, конечно, не находила. И непонятно было, радует ее это или огорчает.
– У тебя и у Торварда конунга, должно быть, разные матери? – как-то спросила она. Разговоры о Торварде доставляли ей тайное, опасное наслаждение, которое она искусно прятала под покрывалом небрежного любопытства.
– Это верно! – с готовностью ответила Сэла, поскольку это было чистой правдой. – Его мать – кюна Хёрдис, а моя – Хильдирид дочь Арнвида. Арнвид Сосновая Игла был ярлом Торбранда конунга и со славой погиб в битве в Пёстрой долине, это на Квиттинге. А кюна Хёрдис до замужества была всего-навсего дочерью одного квиттингского хёвдинга и рабыни. Так что по матери я гораздо знатнее его!
И это тоже была чистая правда.
– Вот как! – Эрхина даже засмеялась. – Выходит, бабкой Торварда конунга была рабыня?
– Да. Но его мать получила свободу еще до того, как Торбранд конунг на ней женился, так что Торвард конунг родился от свободной женщины.
– Однако такое происхождение его не украшает! – Эрхина обрадовалась этой новости, которая так кстати подтвердила справедливость ее отказа. – Впрочем, по нему никак не скажешь, что в нем рабская кровь!
– Никак не скажешь! – согласилась Сэла. – Благородством, отвагой, доблестью, справедливостью и великодушием он превзойдет любого потомка Харабаны Старого!
– Должно быть, многие женщины у вас там в него влюблены? – отчасти насмешливо, отчасти ревниво заметила Эрхина. Другие женщины не смели быть влюблены в того, кто был влюблен в нее, Эрхину.
– Все подряд! – опять подтвердила Сэла. – Кажется, кроме меня!
Эрхина благосклонно засмеялась, приняв это за шутку. А Сэла тайком бросила на нее быстрый взгляд, словно проглотила усмешку: ее забавляло то, как она исхитряется говорить правду , при этом держа слушателей в глубочайшем заблуждении.
– Отчего же он до сих пор не выдал тебя замуж? – полюбопытствовала Эрхина.
– Я ведь жила в каменной башне и сражалась с бергбурами! – напомнила Сэла. – А бергбуры – это такие твари, что только держись!
Рассказами о бергбурах она неоднократно развлекала фрию и ее приближенных. В Аскефьорде каждый ребенок знал десятки более или менее правдивых историй, а Сэла обращалась с ними так ловко, что ей позавидовал бы любой сказитель. Несколько долгих зимних вечеров она забавляла фрию и женщин в ее покое былями и небылицами: о бергбуре, который ежегодно, в ночь Середины Зимы, утаскивал по одному человеку со двора Телячья Голова, чтобы съесть его, и каким хитроумным способом наконец удалось от него избавиться; о пастухе Тораре, которого украла одна бергбурша, оставшаяся без мужа, и который так замучил ее причудами и придирками, что она сама отнесла его домой и еще дала его жене мешок золота в придачу, только бы избавила ее от такого беспокойного счастья; об охотнике по имени Бротт, который отдал всех трех своих уток маленькому голодному бергбуру, за что мать детеныша
Хотя на самом деле чудесная страна все же находилась здесь. Поначалу Сэла, девушка недоверчивая и по домашнему опыту знавшая, для чего нужны рабы и рабыни, ко всем окружающим относилась настороженно. Рабыни трудятся в хлевах и на кухне, а молодым привлекательным женщинам находится еще и другое применение, если не у самого хозяина, то в дружине. Но никогда их не одевают в крашеные одежды, не увешивают золотом и не кормят со своего стола, для того только, чтобы они развязывали ремешки на башмаках и укладывали их в шкатулку.
В усадьбах Фьялленланда нередко встречались пленники иного рода – знатные и состоятельные люди, захваченные в морских сражениях. Иной раз они по году и больше ожидали, пока родня соберет и пришлет за них выкуп. На памяти Сэлы четыре года назад ее дядя Сёльви Кузнец привез из похода такого пленника, Рёгнира из Хэдмарланда. Он жил в Дымной Горе два года, и за это время его жена четыре раза приезжала его навещать, привозила в подарок хозяевам кое-какие припасы, жила в усадьбе по месяцу и по два, и ее считали просто гостьей – вот только потом она уезжала, а муж ее оставался. На третий год она наконец собрала выкуп – десять марок серебра – и увезла мужа домой. При расставании он очень благодарил семью Стуре-Одда за благородное обхождение с ним и от души приглашал их в гости.
Но Сэлу не заставляли работать по дому, однако и отпускать ее за выкуп никто не собирался. Напротив, Эрхина говорила, что никогда не отпустит ее. В обладании такой знатной рабыней Эрхина видела честь – ее возвышало то, что дочь конунга завязывает ей башмаки. Сэле это казалось непонятным, но она умела молчать и приспосабливаться.
– Знаешь ли ты, какая вещь бывает ночью в пять раз длиннее, чем днем? – однажды вечером спросила ее Эрхина.
При этом она улыбалась, словно задумала какую-то шутку. Сэла немного подумала; кое-что, правда, пришло ей в голову, но этот ответ был из тех, что уместны только среди подвыпивших хирдманов, но не среди знатных и учтивых дев. Да и «в пять раз» – многовато будет…
– Это река Дана! – просветили ее. – Ибо знают мудрые в земле туалов: днем плавания по реке всего один день, ночью же – впятеро больше.
– А «ночь» – это тьма прошедших веков? – уточнила Сэла. – В древних песнях поется, что пять дней продолжался путь по реке Дане от моря до Аблах-Брега во времена древних конунгов.
– Нет, словом «ночь» мы обозначаем ночь! – снисходительно пояснила Эрхина. – Похоже, ты не знаешь сказания о Лладе Прекрасном, сыне фрии Суилль.
Видно было, что ей хочется в ответ на рассказы о бергбурах поразить чем-нибудь воображение Сэлы, чтобы Туаль не остался в долгу перед Фьялленландом.
– Я не знаю этого сказания, – согласилась Сэла. – И буду рада, если ты дашь мне возможность его услышать.
На следующий вечер, когда гости покончили с едой и неспешно попивали пиво и мед, фрия сделала знак одному из певцов:
– Ты, Оалль сын Лита! Давно мне не случалось слышать твоего голоса, а гости наши скучают. Спой же нам песнь о Лладе Прекрасном – песнь, которую никогда не скучно послушать. Вот и время для нее пришло – ведь как раз в одну из ночей перед праздником Пробуждения Богини и явился Лладу Прекрасному его знаменитый сон… Но я не стану предварять твой рассказ и прошу тебя начать.