Яшмовая долина
Шрифт:
Молчание затянулось на несколько мгновений. Мне следовало бы повесить трубку, но я просто сидела и слушала тишину. Может, на моей коже больше и не было запаха Джаспера, но я сидела на диване, и его пряный, древесный аромат все еще витал в воздухе гостиной.
Если бы этот запах превратили в свечу, я бы жгла ее двадцать четыре часа в сутки.
— Наверное, нам стоит прекратить заниматься сексом.
Я возненавидела эти слова в тот момент, когда они слетели с моего языка. Но пришло время исправлять ошибки.
— Наверное,
Это и правда была разумная идея. Так почему же от неё у меня упало настроение?
— Спокойной ночи, Джаспер.
— Пока, Элоиза.
Он повесил трубку.
Когда я уставилась на экран, что-то сжалось у меня в животе.
Как будто это прощание было не только на сегодня.
6. ДЖАСПЕР
Приглашаем Вас…
Свадебное приглашение в моей руке с таким же успехом могло быть ножом. Лист фактурной бумаги цвета экрю2 пронзил мое сердце насквозь.
— Блять.
Я бросил его на кухонную стойку рядом со стопкой почты, которая была доставлена сегодня.
Иронично, что первый день, когда я получил почту в хижину, как официальный владелец, был тем же самым днем, когда пришло приглашение.
Моя почта неделями переадресовывалась из Вегаса в Монтану. Купил бы я этот домик или нет, эта открытка все равно попала бы в мой почтовый ящик. И все же это казалось дурным предзнаменованием.
Зачем им понадобилось присылать мне приглашение? Почему все просто не могли оставить меня в покое?
Я вышел из кухни, прошел через весь дом — мой дом — к балкону, который открывался на веранду. На заднем плане тихо журчал близлежащий ручей. Ветерок шелестел в кронах сосен и елей, заставляя их стволы покачиваться. Прохладный воздух овевал мои руки, несмотря на то, что с неба светило яркое солнце. Роса, проступившая прошлой ночью, почти исчезла, но еще оставалось несколько влажных тенистых местечек, которые придавали воздуху насыщенный аромат земли.
За последний месяц снег в горных долинах растаял, и на смену ему из лесной подстилки пробились зеленые побеги. Приближалась весна, и, хотя меня предупреждали, что у нас, вероятно, будет еще как минимум одна снежная буря, я чувствовал энергию нового сезона.
Зима выдалась суровой. Но это? С этим я мог жить какое-то время. Сколько бы времени ни потребовалось нам с Элоизой, чтобы добиться расторжения брака.
Колеса судебного процесса вращались c черепашьей скоростью. Такими темпами я пробуду здесь все лето.
Прошел месяц с тех пор, как я разговаривал с Элоизой. С тех пор, как я трахал её на диване в ее гостиной. С тех пор, как эта женщина скрутила меня в проклятый узел.
Прошел месяц с тех пор, как я видел свою жену.
Оказалось, что ей не нужно было притворяться, что она меня не знает. Я старательно избегал ее.
Ее адвокат связался с моим, и, насколько я помнил из первого разговора от этом дерьме, юридическое расторжение брака заняло больше времени, чем следовало бы. Мы поженились меньше чем за час. И все же месяц спустя Элоиза по закону всё ещё была моей женой.
Рассказала ли она об этом своей семье, как обещала? Нет.
Если бы она это сделала, Фостер рассказал бы мне об этом. Но, насколько я мог судить, кроме нас с Элоизой, ни одна душа в Куинси не имела ни малейшего понятия.
Тем не менее, я держал рот на замке, как и просила Элоиза. Я не сказал Фостеру, хотя с каждым днем мне становилось всё труднее и труднее встречаться с ним лицом к лицу. Гнетущее чувство вины скручивало меня изнутри.
Этот секрет съедал меня заживо.
Возможно, если бы это была любая другая женщина, незнакомый человек, то молчание об этом не было бы таким обжигающим. Но Фостер и Талия были помолвлены. Элоиза была его будущей невесткой. Это предательство распространялось и на его семью.
И, черт возьми, он разозлится.
Ещё одна ирония. Из всех людей в этом мире иметь Фостера в качестве брата было мечтой. Вот только когда это всплывет наружу, это, скорее всего, разрушит нашу дружбу.
Может быть, мне повезет, и он поймет.
Маловероятно, но можно только надеяться на это.
У меня в кармане завибрировал телефон. Это могли быть сотни разных людей. Но это неприятное чувство вернулось с удвоенной силой. Дурной знак. И действительно, когда я достал свой телефон, на экране высветилось знакомое имя.
Сэм, должно быть, знал, что я уже получила открытку.
Мое сердце бешено заколотилось. Вместе с этим пришло знакомое беспокойство, которое я, казалось, не мог преодолеть, сколько бы лет ни прошло.
— Алло.
— Привет, — когда-то я жил ради этого приветствия. — Ты получил моё приглашение на свадьбу?
— Да.
— И?
Я ущипнул себя за переносицу.
— И что?
— Ты приедешь?
— Нет.
— Почему нет?
— Потому что это пизлец.
Из всех людей на свете я был последним, кто должен был пойти на эту свадьбу.
— Это пиздец. Но разве у нас не было так всегда? С самого детства?
Я хотел возразить.
— Может быть.
— Хорошо. Тогда ты приедешь.
— Нет.
— Почему? У тебя развилась какая-то неприязнь к Италии? Или ты боишься снова меня увидеть?
Да.
— Нет, — соврал я.
— Тогда докажи это.
Прошли годы с тех пор, как я видел Сэм в последний раз. Было время, когда наши отношения были единственным хорошим моментом в моей жизни. С того дня, как мы сблизились из-за взаимного презрения к нашим придурковатым родителям, мы заполнили пустоту в жизни друг друга. Мы полагались друг на друга.