Ястреб ломает крылья
Шрифт:
– Хорошо его знаешь?
– Больше десяти лет дружбу водим.
– Где познакомились?
– Служили в десантных войсках. Наши койки в казарме рядом стояли. После службы учились вместе в Новосибирском техникуме связи.
– Беломорцев, как и ты, радиотехник?
– Такой же диплом имеет. Только у меня синие корочки, а у Альки – красные.
– С отличием техникум закончил?
– Лучше всех из нашей группы учился.
– Что он за человек?
– Простецкий. Я с армейской поры его Алькой зову. И теперь, когда нам за тридцать
– Федя, ну почему ты раньше ко мне не пришел?
– Повода не было. «Алмаз» только сегодня поправил. Попутно зашел на Степную к Беломорцеву, чтобы пригласить его поудить карасей, а дверь дома опечатана. Соседи говорят о крупной краже и, дескать, сам Беломорцев третьи сутки на Степной не появляется. Хотел у тебя узнать, что случилось, а ты вдруг стал меня допрашивать.
– Это не допрос – дружеская беседа. Представляешь, Федя, о случившемся с Беломорцевым я почти ничего не знаю. Есть предположение, что позавчера Альберт Кириллович по поддельным документам пытался поставить на учет в ГИБДД, мягко говоря, чужие «Жигули».
– Откуда у него чужая машина? – удивился Полозков.
Голубев развел руками:
– Дальше – больше. Когда трюк с регистрацией не прошел, Беломорцев скрылся из райцентра в неизвестном направлении. И в первую же ночь после его исчезновения кто-то зачистил домик на Степной. Увезли буквально все, до мелочей. А, говорят, мебели и аппаратуры всякой у Беломорцева было на сто тысяч рублей.
– Пожалуй, побольше.
– Насчет сомнительных друзей Беломорцев как?
Полозков усмехнулся:
– В сомнительных связях замечен не был.
– А насчет выпивки?
– Как всякий нормальный мужик. Можно даже сказать, что почти непьющий.
– Сколько он в охранной службе получает?
– Около десяти тысяч в месяц. Основной доход у него от игральных компьютеров. «Шпильхауз» в райцентре знаешь?
– Вывеску видел, но никогда туда не заходил.
– Так вот, пятьдесят процентов акций в этой «Игральной хазе» Алькины.
– А другие пятьдесят чьи?
– Оскара Эрнстовича Ремера.
– Это кто такой?
– Тридцатипятилетний потомок приволжских немцев, сосланных в Сибирь. Имеет высшее экономическое образование. Отличный организатор. Интеллигентен и по-немецки педантичен.
– Словом, беспорочен, как святая дева Мария?
Полозков улыбнулся:
– Один порок есть. Женщин безумно любит.
– А женщины его?
– Сдаются без боя. Мужик обворожительный и страстный.
– Беломорцев в женском вопросе не чета компаньону по бизнесу?
– Полная противоположность. В отличие от Ремера,
– Почему он не женится?
– Первый брак у него был неудачный. Теперь осторожничает.
– Любовницами обходится?
– Не сказал бы… Хотя нынешнюю зиму возле него грелась зажигательная блондинка Клава Шиферова.
– Шиферова?… – насторожился Голубев. – Это она когда-то работала в кафе «Русалочка»?
Полозков утвердительно наклонил голову:
– После «Русалочки» Клава устраивалась в деревне Веселая Грива в сельский магазин. Там вроде бы зарезала или застрелила какого-то парня, но районный суд почему-то ее оправдал.
– Малость по-другому, Федя, там было. Шиферова хотела присвоить десять тысяч рублей. Изворачиваясь от возврата долга, подставила под пулю прижившегося в деревне уголовника Кипятилова. Убийца был приговорен к восьми годам лишения свободы. А виновница, заварившая эту кашу, отделалась шутейным испугом. Суд определил ей три года условно. Сейчас возраст Шиферовой, кажется, лет двадцать шесть?…
– Около этого, но выглядит она моложе.
– Где подвизается?
– В «Шпильхаузе» присматривает за играющими подростками. По совместительству крутит любовь с Ремером.
– Интересное кино… – Слава откинулся на спинку стула. – На этой почве между акционерами игрального дома конфликта не произошло?
– Беломорцев и Ремер не те мужики, чтобы конфликтовать из-за женщин. Бизнес у них идет успешно, доходы хорошие. Кстати сказать, основные, более прибыльные «Шпильхаузы», они содержат в Кузнецке и Новосибирске.
– Слушай, Федя, а там ведь конкуренция…
– В разговоре со мной Алька ни разу не жаловался на конкуренцию. Приезжавшие к нему с финансовыми отчетами ребята, которые работают в городских игральнях, насколько знаю, тоже о каких-либо проблемах не заикались.
– Какой возраст этих ребят?
– По внешнему виду, от двадцати пяти до тридцати лет. Парни видные, в плечах косая сажень. Интеллигентные и деловые. Правда, я близко не общался с ними. Ни фамилии, ни имена их не знаю. Обычно Ремер в этих встречах участвовал. Дело-то у них общее.
– Женщин среди приезжавших не было?
– Ни разу не видел.
– Когда ты последний раз встречался с Беломорцевым?
– Недели полторы назад забегал к нему за видеокассетой с записью концерта Пола Маккартни.
– О чем разговаривали?
– Да ни о чем. Перебросились парой фраз и попрощались.
– Как у Беломорцева насчет употребления ненормативной лексики.
– В присутствии женщин и детей – ни единого слова. Среди мужиков, когда раздражен, может загнуть матом. Школьные годы Альки прошли в матросском обществе, где, по его словам, были старые боцманы, умевшие загибать такие словесные пируэты, от которых у культурных людей уши в трубочку сворачивались.
– Частным извозом не подрабатывал?