Ястреб ломает крылья
Шрифт:
– От других водителей не слышали жалоб на самоуправство сотрудников дорожно-патрульной службы?
– Сколько угодно! Особо свирепствовали «мерседесовские» при отсутствии страховых полисов автогражданки. Те, кто попадался к ним на крючок, говорят, на этом «бизнесе» блюстители дорожного движения огребли с автовладельцев такую кучу денег, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
– Шибко не загибай, Афоня, – усмехнулся Струков. – У нас расстояния большие, а деньги маленькие.
Красноталов обидчиво
– Ну, я ж не вру, Гордей Ефимович…
Глава XXIV
На Лесопосадочную улицу к дому Михаила Хомякова оперативная группа приехала в шестом часу вечера. Антон Бирюков был нахмуренно сосредоточен. Эксперт-криминалист Тимохина устанавливала в цифровую фотокамеру свежую батарейку, а следователь Лимакин массажировал затекшие от напряженной писанины пальцы правой руки. Иван Турунтаев тихо разговаривал с участковым Кухниным. Работать пришлось без обеда. Все участники группы проголодались и заметно устали. Только вдохновленный двумя успешными обысками Слава Голубев был полон энергии и оптимизма. Бирюков обернулся к нему:
– Быстренько – за понятыми.
– Есть, за понятыми! – бодро отозвался Слава.
Первым из жителей Лесопосадочной улицы на глаза Славе попался уже знакомый Николай Власович Потехин, с интересом смотревший на высадившихся из машины оперативников. Поздоровавшись с ним за руку, Голубев спросил:
– Не появился ваш сосед?
– Как в воду канул, – ответил старик. – Чувствую, не только военкомат разыскивает Мишку, а?…
– Правильно, Николай Власович, чувствуете. Более серьезные силы заинтересовались исчезновением Хомякова. Прокурор намерен провести обыск его усадьбы. Вы согласны поучаствовать в качестве понятого?
– Если это необходимо, согласен.
– Кого еще посоветуете пригласить в пару к вам?
– Старший брат Никифор зашел ко мне чаю попить, да уселся глядеть по телевизору «Парламентский час». Не может никак без политики. Позвать его?
– Позовите.
Никифор Власович был постарше Николая Власовича лет на десять, но выглядел молодцевато и отличался от младшего брата лихими чапаевскими усами. Пожав Голубеву руку, он хотел было обсудить только что просмотренный «Парламентский час», однако Слава уклонился от обсуждения, заявив, что сотрудники правоохранительных органов в политических дискуссиях не участвуют.
– Почему не используете свое гражданское право на свободу слова? – удивился старик.
– Свободных говорунов без нас хватает.
– Вот этим говорунам, которые голословно осуждают действительность и тянут общество в застойное прошлое, вы должны дать по шапке, чтобы прикусили свои ядовитые языки.
– Вопрос очень щекотливый. Они ведь сразу завопят: «Зажимают свободу слова! Дух зажима – слабина режима!» И так далее и тому подобное, – Слава
– На какой предмет состоится обыск?
– Поищем у Хомякова чужие вещи и запрещенные для хранения предметы.
– Как понимаю, оружие?
– Может, и оружие найдем.
– В хомяковской компании предпочитают употреблять слово «ствол».
– Это из уголовного жаргона.
– Хомяковские друзья хотя и кичатся воинскими подвигами, но по разговору они ближе к уголовным браткам, чем к солдатам вооруженных сил. Или теперь вся молодежь перешла на блатной язык?
– К сожалению, случился такой облом в молодежной среде, – огорченно сказал Голубев.
В доме Хомяковых веяло запустением и заброшенностью. Слой пыли на облупившемся от краски полу, увядшая герань в потрескавшихся горшках на подоконниках, мебель, занавески, рисованные потемневшие ковры с лебедями над двумя кроватями с панцирными сетками, вообще все мелочи домашнего обихода говорили о крайне застарелой бедности. На этом фоне казались инородными пустые бутылки из-под дорогой водки «Флагман» и бело-синие коробочки от элитных сигарет «Парламент», заполнявшие пол между тумбой примитивного умывальника и кухонным столом.
– Эк до чего запустил Мишка родительский дом. Вконец парень обленился, – досадливо проговорил Потехин-младший, а старший сразу продолжил:
– Он с малых лет ленивцем живет. В школе учился шаляй-валяй. За побеги с уроков мамаша Анастасия Евгеньевна постоянно за ним с хворостиной по улице гонялась. После школы ни учиться дальше, ни трудиться не захотел. С утра до вечера с уличной шпаной в карты хлестался да соловьем-разбойником свистел. Если б не армейская служба, сидеть бы Мишке в тюрьме.
– Ты, брат родной, прав, – поддержал младший. – Не напрасно, когда сына забрили в солдаты, Хомячиха в церкви ставила свечки да молитвенные поклоны отбивала.
– Итак, товарищи, приступаем к обыску, – после беглого осмотра кухни сказал Бирюков и направился в комнату, где стояли кровати и покосившийся старый шифоньер.
Следом за прокурором потянулись друг за дружкой участники опергруппы и понятые. Как только открыли шифоньер, Иван Турунтаев, показав на висевшую там коричневую дубленку, торопливо проговорил:
– В такую шубу был одет Олег Васютин – сын Юрия Семеновича.
Принадлежность дубленки Олегу Васютину подтвердили инициалы О.Ю.В., сделанные синим фломастером на подкладке правого кармана. Здесь же Турунтаев опознал и унты Васютина-старшего. Еще в шифоньере висели три комплекта камуфляжной формы дорожно-патрульной службы. Между ними – парадный мундир с погонами сержанта, медалью «За заслуги перед Отечеством» и военными значками. Больше из вещественных доказательств в доме ничего не обнаружили.