Ястреб над океаном
Шрифт:
Инженер, в свою очередь, охваченный невыразимым волнением, приподнял и посадил его.
Но тут появилась Кэт и бросилась на тело своего отца, испуская душераздирающий крик:
– Папа, скажи мне что-нибудь, взгляни на меня!.. Папа!.. папа, милый…
В эту минуту Морис почувствовал непонятную тяжесть в голове: он тотчас вспомнил совет лейтенанта Форстера… Оставаться в этой атмосфере – значило подвергнуться быстрому отравлению ядовитым газом.
Бродвей, в свою очередь, производил уже впечатление пьяного… Молодой француз ударил его по плечу:
– Скорее, капитан!.. Возьмите коменданта! Бежим отсюда скорее!
Несмотря на начинающееся отравление, великан сообразил в чем дело. Он поднял неподвижное тело коменданта, взвалил его на плечи и бросился вниз по лестнице.
– Мисс, умоляю вас, идем скорее!
И Морис Рембо схватил ее за руку, стараясь увести. Но он заметил, что и она ослабела.
Сдерживая дыхание, он схватил ее на руки и спустился вслед за Бродвеем со своей драгоценной ношей по двадцати ступенькам лестницы. Очутившись вне опасности, он остановился и опустил девушку на пол с бесконечными предосторожностями, прислонив ее к стене.
Они были одни на узкой площадке.
Внизу поднялась тревога, вызванная появлением коменданта, раздались электрические звонки, кричали на все голоса: «Доктора! Доктора!»
– Мисс!.. – сказал молодой человек дрожащим от волнения голосом. – Мисс Кэт! – позвал он тише.
Она продолжительно вздохнула, открыла глаза, посмотрела на молодого человека и на минуту потеряла сознание.
Она вдохнула очень мало ядовитого газа и скоро пришла в себя. Вдруг она вспомнила что-то и резко выпрямилась.
– Папа! Где он?
– Пойдемте, мисс, возьмите меня под руку!
Она взяла его под руку. Он чувствовал, как она дрожала, но и его рука дрожала не меньше.
При одной мысли, как будет одинока эта хрупкая женщина, в душе поднималась бесконечная жалость… К любви, которая овладела им всецело, присоединилось еще горячее желание защитить ее.
И, увидев ее держащей в объятиях раненого отца и в отчаянии взывающей к нему на французском языке, как будто в тяжелые минуты жизни она могла выражать свое горе только на языке предков, он почувствовал навернувшиеся слезы.
С этой минуты он не принадлежал больше себе.
Глава 7
Случайный аэроплан
Майор Гезей не умер.
После двух длинных часов, показавшихся бесконечными измученной девушке, дрожавшей у постели отца, раненому стало легче. Непрерывно применявшиеся крепостным врачом отвлекающие средства и ритмическое вытягивание языка способствовали уничтожению асфиксии, от которой лицо старика стало фиолетовым, и мало-помалу грудь начала подыматься, и пугавшая Кэт мертвенная бледность исчезла от прилившей к лицу крови.
Тогда только доктор Сандерсон, которого Морис Рембо видел в первый раз, занялся главной раной, лишившей майора Гезея возможности бежать от ядовитого действия японского пороха.
Когда мундир был срезан, обнаружилась рана. Плечо было совершенно разбито. Верхняя часть плечевой кости была раздроблена, часть оторванных грудных мышц открывала два выступающих разбитых ребра.
Майор был ранен одним из тех стальных осколков, значительно отличающихся от гладких и правильных обломков старых ядер.
В снарядах большой разрывной силы тонкая стальная оболочка под влиянием разрывающего их страшного давления принимает сложные формы, с острыми краями и спиралевидными поверхностями. Самые маленькие куски этих снарядов представляют ядра, во сто раз более опасные, чем пули новейших ружей с головокружительным вращательным, но правильным движением.
Остановив кровотечение, доктор объявил, что есть луч надежды.
Майор был исключительно крепкого телосложения; быть может, он еще выйдет победителем в борьбе со смертью. Кэт, совершенно измученная, казалось, воскресла.
Морис Рембо хотел поддержать ее, шептал ей среди тишины этой печальной комнаты слова утешения. Но лейтенант Спарк, как верная собака, не сводил с нее глаз. И француз подумал, что девушка, вероятно, знает об этом немом обожании, которое должно ее тронуть и при таких трагических обстоятельствах она, несомненно, несмотря на любезный прием, оказанный ею инженеру, предпочла бы найти поддержку у этого офицера, живущего около нее несколько месяцев, чем у незнакомца.
Эта мысль заставляла его страдать.
Наконец майор Гезей открыл глаза, и взгляд его тотчас упал на девушку, робко наклонившуюся над ним.
– Кэт! Мое обожаемое дитя, – пробормотал он слабым голосам, – это ты! Благодарю Бога, что он даровал мне… эти минуты… для того, чтобы снова увидеть тебя!
– О, папа! Не говорите этого! – рыдала девушка. – Вы будете жить… я хочу этого!.. У вас нет больше опасений, доктор, не правда ли?
– Вашему отцу нужен полный покой, мисс!
– Я не буду больше говорить… но скажите мне… скажите ему, что он не должен покинуть меня…
Кэт Гезей ломала руки. Ее прекрасные глаза были наполнены слезами; чудные белокурые волосы рассыпались по плечам светлой волной.
Доктор ободрил всех присутствовавших, и они собирались уже последовать его совету не утомлять раненого, когда глаза последнего остановились на Морисе Рембо.
Он выразил знаком желание говорить с ним, и среди тишины каземата раздался его слабый голос:
– Ваша лодка не повреждена, мой друг?
– Нет, комендант, – ответил молодой человек, растроганный уже одним этим неожиданным обращением.