Ят
Шрифт:
Гид накрыл на стол. Мы помогали по мере умения и разумения.
На столе чего только не было! Всё было. И всё съедобное, как ни странно.
Замечу, что соль-таки мы съели, весь мешок – и причём почти незаметно для себя.
За столом Гид и Диг представляли друг друга. Они пикировались едва ли не лучше, чем мы с Томом, и уж во всяком случае намного лучше, чем пикирующие бомбардировщики Пе-2 или Ю-88. Первым начал Гид:
– Разрешите вам представить этого человека, и его возможности и проделки! Однажды он снял кирпичи с дорожных знаков
– Вы плохо знаете моего друга! – подхватил Диг. – Он совсем не занимается домашним хозяйством. Ковёр со стены выносит выколачивать только тогда, когда тот срывается с гвоздей от насевшей пыли. Хотя у него золотые руки, но растут не из того места.
– А вы занимаетесь домашним хозяйством? – спросил Том.
– Я – другое дело! – гордо сказал Диг. – Домашнее хозяйство – пустяки, я им занимался ещё в школледже. Тогда же я придумал одну штуку: обычно люди делятся на тех, кто сначала отрезает кусок булки, а потом намазывает его маслом; и на тех, кто сначала намазывает булку маслом, а затем отрезает кусок. Я же, – он гордо вздёрнул голову, – делаю и то и другое одновременно!
– Одновраменно… – пробормотал Том.
– Да, – Диг мечтательно замолчал, – когда-то я думал, что знаю всё на свете. Но я ошибался. На самом деле я знаю ГОРАЗДО БОЛЬШЕ! Кроме того: я и могу всё, но не требуйте от меня слишком многого! Это раздражает.
– Если бы только раз… – снова тихо вздохнул Том.
– Но, – продолжил Диг, – мы отвлеклись от характеристики моего друга. Есть у него и положительные стороны. Например, в холодильнике он всегда держит большой запас прошлогоднего снега. Готов поделиться по первой необходимости, хотя подъехать к нему можно далеко не на всякой козе. И ещё: к люстре он обращается не иначе как «Ваше сиятельство».
Гид в это время сидел и меланхолично перелистывал открытку, отыскивая нужную страницу.
– Вот, – наконец сказал он, – кое-что из его прошлой жизни. В последнее время Диг работал водителем джинсов. А до этого чем только не занимался: продавал патентованное лекарство от петушиных укусов, нанимался копать воздушные ямы, проектировал фундаменты для воздушных замков – словом, брался за любую работу, которую мог себе придумать; даже занимался бизнесом.
– В условиях клановой экономики бизнес – занятие неблагодарное, – вставил Диг, – из-за него я два раза лежал в хосписе. НЛОпухи довели.
– Пухлые лопухи? – поинтересовался Том.
– Тухлые, – поморщился Диг, и продолжил: – Я допускаю существование множества миров, кроме того, в котором нахожусь.
– Недавно он ездил в забубежье, а раньше его знали только по ослышке, – пояснил Гид.
– Я знаю все языки в мире, на которых говорю, – пояснил Диг. Он так быстро жевал жвачку, что у него изо рта доносился явственный запах палёной резины.
– Он устроился на должность штатного пророка в своём Отечестве и особенно прославился тем,
Диг добавил:
– Думал, что вышел в люди, а оказался в дураках.
– Работал чемодантистом, дерзайнером. Хотел постричься в монахи, но в тот день парикмахерская не работала, – продолжал Гид. – Но кем он категорически не хотел становиться, так это профессиональным рукоуводителем.
– Отвертственная работа, – пояснил Диг, – не для меня. не люблю отворачиваться. Я же не винтик, не бинтик и не бантик.
– А всё почему: в детстве он мечтал стать шахтёром, но зарыл свой талант в землю. Сейчас у него более интересная работа: он выясняет чужие точки зрения и ставит их над «и». В общем, – заключил Гид, – человек он скользкий, но держаться за него можно. Одно плохо: политикой интересуется.
– Что же тут плохого? – удивился Диг. – Кто-то же должен расширивать и углубливать?
– Лужу, что ли? – удивился Том.
– А то! – согласился Диг. – Я думаю, когда-нибудь они так-таки там захлебнутся.
– Так-таки или тик-тики? – решил уточнить Том.
– Тики так, – уточнил Диг.
– Если бы мне предложили на выбор: идти в ассенизаторы или в политики – я пошёл бы в ассенизаторы, – решительно сказал Гид.
– Вот-вот, такие чистоплюи и отдают всё на откуп грязным дельцам, – ответил Диг.
Том включился и забормотал:
– Грязные, грязнообразные, грязные грязности, грязнорабочие, грязги, грязничное… грязиновые сапоги,
– Вспоминаю случай, – сказал Диг, – как раз о грязи и умывании: однажды утром я пошёл в ванную умываться; умылся, а когда глянул в зеркало, то не увидел лица. Что, думаю, случилось – украли? Или смыл полностью?… А потом вспомнил, что я вчера зеркало-то снял.
– У него была отвратительная привычка умываться, не сняв очков, – вспомнил Гид.
– А теперь? – заинтересовался Том.
– Привычка пропала, – пояснил Диг.
– Почему?
– Я поставил бесконтактные линзы.
Действительно: перед его глазами наблюдалось парение, искажающее видимость глаз и висящее перед ними в воздухе. Воздушные линзы?
При упоминании об умывании я вспомнил, что обычно всегда мою руки, входя в дом, а тут как-то забыл, и, извинившись, прошёл в ванную мимо кухни.
На кухне хрипел, задыхаясь, водопроводный кран – нелюбовь Гида к домашнему хозяйству сказывалась и на нём: кран, разумеется, простудился от холодной воды.
В ванной на полочке лежало мыло, и стоял спенциальный сильно пенящийся водостойкий шампунь – как прочитал я на этикетке: «для мытья головы под водой. Предназначается для водолазов и аквалангистов».
Когда я вернулся, Том и Диг разговаривали:
– Видишь – идёт человек. Серый, невзрачный. Лицо ничего не выражающее, глаза тусклые, давно погасшие. Кажется, ничего из себя не представляет, – рассказывал Диг.
– А на самом деле? – спросил Том.
– А на самом деле так оно и есть.