Явилось в полночь море
Шрифт:
Вскоре Кристин начала тайком перетаскивать книги из библиотеки в свою комнату. Среди них были тома Бронте, Сандрара и Кьеркегора, которые она когда-то взяла с собой, покидая Давенхолл, романы Травена [15] и Тумера [16] , Боулза [17] и Достоевского, Кендзабуро Оэ [18] , Вулрича [19] и Сильвины Окампо [20] , «Лесной царь» Мишеля Турнье [21] и «Тысяча и одна ночь», «Книга Лилит» [22] , «Исповедь англичанина, употреблявшего опиум» Томаса Де Квинси [23] , кошмарные эпические гравюры Линда Уорда [24] и автобиография Винсента Ван Гога, том запрещенных комиксов Эгона Шиле [25] ,
15
Травен, Б. (Бернгард, Бруно и др.) – знаменитый писатель-анархист, окруживший свою жизнь атмосферой тайны, автор «Корабля смерти» (1934), «Сокровища Сьерра-Мадре» (1934) и цикла романов «Джунгли» об угнетении мексиканских индейцев в правление Порфирио Диаса (1830–1915). Принято считать, что родился он в 1890 г. в США в семье шведских эмигрантов, уехал в Германию, примкнул к социалистам, занимался журналистикой под псевдонимом Рекс Марут и после подавления революции 1918 г. вынужден был бежать сперва в Англию, а потом в Мексику, где с середины 1920-х гг. жил затворником, общаясь с миром исключительно через литагента. Книги свои писал, судя по всему, на английском – хотя первая публикация была, как правило, немецкоязычной. В 1948 г. Джон Хастон экранизировал «Сокровище Сьерра-Мадре» с Хамфри Богартом в главной роли; Травен прислал на съемочную площадку консультанта по имени Хэл Кроувс (ум. 1969), и многие считали, что на деле это был сам Травен. Современные исследователи склонны полагать большинство биографических деталей, всплывших во время шумихи 1940–1950-х гг., мифическими.
16
Тумер, Джин (1894–1967) – американский писатель, негр, центральная фигура «гарлемского ренессанса»; в середине 20-х учился во Франции у знаменитого мистика Георгия Гурджиева, что повлияло на его дальнейшее творчество.
17
Боулз, Пол (1910–1999) – человек легендарный и загадочный, был известен в равной степени как писатель, поэт, переводчик с арабского, художник и композитор. При всей академичности и стилистической изысканности своей прозы является «крестным отцом» едва ли не каждого революционного течения в англоязычной литературе XX в., начиная с битников. С 1952 г. жил в Танжере, а уже по его следам туда отправлялись Брион Гайсин и Уильям Берроуз. Первый роман Боулза «Под покровом небес» (1949) послужил основой для одноименного фильма Б. Бертолуччи.
18
Кендзабуро Оэ (р. 1935) – японский писатель, социальный реалист послевоенного разлива, лауреат Нобелевской премии по литературе 1994 г.
19
Вулрич, Корнелл (1903–1968)– американский писатель, начинал в конце 20-х гг. с подражания Ф. Скотту Фицджеральду, в конце 30-х явился, можно сказать, родоначальником жанра «черного» детектива (нуар). Под псевдонимом Уильям Айриш выпустил, в частности, рассказ «Окно во двор», экранизированный в 1954 г. Хичкоком. А Франсуа Трюффо экранизировал в 1968 г. его роман «Новобрачная была в трауре», с Жанной Моро в главной роли.
20
Сильвина Окампо (1910–1993) – аргентинская писательница и поэтесса, друг X. Л. Борхеса, жена А. Биой Касареса (втроем они составили «Антологию фантастической литературы», 1940, и др.). Автор сборников фантастических новелл «Автобиография Ирен» (1948), «Званые гостьи» (1961), «Сообщение о рае и аде» (1970), «Корнелия перед зеркалом» (1988).
21
Мишель Турнье (р. 1924) – французский писатель, большинство книг которого имеют пародийно-философско-мифологическую окраску. В своем втором романе «Лесной царь» (1970) – не очень удачно экранизированном Фолькером Шлендорфом в середине 90-х под названием «Огр» – Турнье, опираясь на мифы о Св. Христофоре и Лесном царе, рассказывает историю французского военнопленного в Восточной Пруссии под конец Второй мировой войны, который отлавливает местных детей для тренировочного лагеря Гитлерюгенда.
22
Выпущенное Барбарой Блэк Колтав в 1987 г. популярное изложение корпуса легенд о Лилит с юнгианско-феминистским уклоном. Грешит довольно серьезными фактическими ошибками.
23
Впервые опубликована в двух частях в «Лондонском журнале» в 1821 г., отдельное издание последовало годом позже; в 1856 г. Де Квинси (1785–1859) выпустил значительно дополненное издание, но вскоре сам же и признал, что исходный, короткий вариант был лучше. Первый русский перевод «Исповеди» (1834), повлиявший на Гоголя и Достоевского, был осуществлен не с английского оригинала, а с французского перевода (выполненного в 1828 г. восемнадцатилетним Альфредом де Мюссе), причем анонимный русский переводчик не знал, судя по всему, имени настоящего автора «Исповеди» и приписал ее Чарльзу Роберту Метьюрину (1780–1824), автору популярного готического романа «Мельмот Скиталец» (1820).
24
Линд Уорд (1905–1985) – известный американский график и иллюстратор, автор множества т. н. «романов без слов».
25
Эгон Шиле (1890–1918) – австрийский художник, ученик модерниста Густава Климта (1862–1918), впоследствии радикальный экспрессионист. Многие его работы воспринимались в свое время как порнография. Умер от гриппа-испанки.
26
Эдгар Г. Ульмер (1904–1972) – австрийско-американский художник-постановщик и кинорежиссер, работал ассистентом у самого Мурнау; с начала 1930-х гг. – в Голливуде. Снял множество фильмов категории «Б» на маленьких независимых студиях, благодаря чему имел куда больший художественный контроль над конечным продуктом, чем если бы работал на кого-нибудь из колоссов, и мог не изменять экспрессионистским увлечениям юности. В конце 50-х гг. был заново «открыт» французскими кинокритиками и режиссерами «новой волны».
27
Ким Новак (наст. имя Мэрилин Полин Новак, р. 1933) – звезда Голливуда 50-х. Играла в «Человеке с золотой рукой» (1955) – экранизации суровой наркодрамы Нельсона Олгрена, получившей в 1949 г. свежеучрежденную Национальную книжную премию США, – и в хичкоковском «Головокружении» (1958). Не говоря уж о роли Лолы Брюстер в «Зеркало треснуло» (1980).
– Должно быть, они верили, – своим сдавленным шепотом проговорил Жилец, – что в полночь случится нечто настолько ужасное, что любой риск оправдан.
Кристин спала на верхнем этаже, греясь на солнце у окна, и, проснувшись, лениво спустилась в свою комнату. Она вздрогнула, обнаружив, что он сидит на ее постели, куда пришел за ней, должно быть, одолеваемый одним из своих бурных приступов плотского желания. Он снял со стены газетную вырезку и изучал ее. Когда в дверях появилась Кристин, он не поднял глаз.
– Они, должно быть, верили, что любой риск, который они могли предпринять, не сравнится с апокалипсисом, который они не могли себе представить.
– Они сами не знали, во что верят, – ответила она.
– Да? – Он оторвал-таки глаза от заметки. – Откуда ты знаешь?
– Я там была.
– А ты во что верила, что оказалась там?
– Я убегала из дому.
Жилец рассеянно кивнул и снова уткнулся в статью.
– Шагнуть со скалы – это акт веры. Так что они должны были во что-то верить.
– А вы кто? – решилась она спросить. – Философ, социолог?
Позже она поняла, как это слово правильно произносится, пишется и выглядит на бумаге, а до того оно звучало для нее как непроизносимый медицинский термин.
– Я апокалиптолог, – ответил Жилец, по-прежнему внимательно читая заметку.
– Прыжок со скалы, – сказала Кристин, – может быть актом веры, но это еще не значит, что они понимали, во что верят. – Заговорив с ним таким образом, она, впервые за три недели, вдруг почувствовала неловкость за свою наготу. – Разве вера – это не когда веришь в то, во что веришь? Разве это не значит – не желать не верить, потому что понимаешь, что тебе не под силу не верить? И потому слепо принимаешь все, что вера тебе предлагает. – Она раздраженно вздохнула. – Вы очень недоходчивый человек.
Это как будто задело его.
– Ты, кажется, говорила, что тебе всего девятнадцать.
– На самом деле мне семнадцать.
– Но ты же говорила – девятнадцать! – вскричал он в ужасе.
– Я соврала. Я была в отчаянии, помните? «Лучше всего, если ты в отчаянном положении» – так, кажется, вы написали. А ведь вы, наверно, думали, что так выйдет более выразительно. Будете теперь знать, как писать выразительные секс-объявления. Будешь искать людей отчаявшихся – найдешь одних только обманщиков.
– Да, верно. – Жилец прикрепил заметку обратно на стену, откуда снял. – Найдешь одних обманщиков.
Он встал с кровати и внимательно посмотрел на Кристин, а она заискивающе улыбнулась, испугавшись, что на этот раз совершила ошибку. Жилец молча протиснулся в дверь мимо нее, но через мгновение снова появился, держа в руках ее одежду, сложенную стопкой.
– Не гоните меня, – сказала Кристин, глядя на свою одежду. – Если хотите, мне будет девятнадцать. Может быть, мне и вправду девятнадцать, а я сказала, что семнадцать, потому что решила, что вам это больше понравится. – У нее сжало горло при мысли, что сейчас ее опять выкинут на улицу. – Если хотите, я буду глупой. Навру что угодно, лишь бы вам понравилось. Но я пока не могу уйти. Я же и полнедели не протяну, разве непонятно? Не гоните меня. Пожалуйста.
– Я и не собирался тебя прогонять. – Он положил ее одежду на постель. – Я просто подумал – может быть, ты хочешь прокатиться со мной. Можешь оставаться здесь, если хочешь, но я просто подумал, что нам неплохо бы выйти и прокатиться.
Ее потрясло ощущение веса и текстуры одежды на собственном теле. Вполне приспособившись к чувству уязвимости, которое в ней поначалу порождала нагота, теперь, одевшись, Кристин чуть не задыхалась. Но так радостно было оказаться на улице, ехать в машине с опущенным окном и чувствовать ветерок, когда она убедила себя, что он не вышвырнет ее где-нибудь. Он не стал завязывать ей глаза и укладывать на заднее сиденье. Они спустились с холмов, прокатились по Голливуду и пару часов мирно просидели в кафе, где Жилец читал старые газеты. Его удивило, что ей были больше по вкусу литературные журналы, чем журналы мод.
– О, я еще не доросла до журналов мод, – бросила она, испепелив его взглядом. – Концептуальные контра-позиции блузок и юбок, а уж тем более филогенетические аспекты использования косметики – это выше моего понимания. Разве в этом деле разберешься без ученой степени по философии искусства?
– То, что мы сидим тут и болтаем, то, что я взял тебя на прогулку, – сказал он, – ничего не меняет. Если хочешь жить в моем доме, условия остаются прежними, потому что мне так нужно, и мне все равно, хорошо это или плохо, мне все равно, кажется ли тебе, что я тебя эксплуатирую, и кажется ли так кому-либо еще. Мне так нужно.
– Вообще-то, – ответила она, – мне казалось, что это я вас эксплуатирую.
Он на мгновение вернулся к своей газете, но сразу же оторвался от чтения:
– Откуда у тебя в комнате книги?
– Стащила из вашей библиотеки.
Он еще на мгновение посмотрел в газету, потом сказал:
– Я им больше не верю.
– Ни одной?
– Ни одной. Я не верю ни одному слову ни одной долбаной книжки. Однажды я отчаялся в том, что они говорили, но, как ты сказала, в отчаянии можно найти только обман.
– Кажется, я не это имела в виду.
– Да, тебе кажется, что ты не это имела в виду, – в ярости просипел он, – но когда-нибудь ты это поймешь. Когда-нибудь, когда тебе будет побольше семнадцати. Вот тогда ты поймешь, что ты именно это имела в виду.
В этот момент ей показалось, что он ненавидит то, что у нее еще оставалось от невинности, и в то же время жаждет этого жалкого остатка. Они вышли из кафе и направились на запад по бульвару Сансет, не доезжая до старого заброшенного шоссе, а потом остановились у Парка Черных Часов, где гуляли по кладбищу «капсул времени» и разглядывали надгробья над зарытыми капсулами. Начался дождь; казалось, он шел не переставая, погода становилась все безумнее, партизанские удары молний дробили небо на фрагменты головоломки, сверху низвергались потоки воды. Они бродили туда-сюда вдоль рядов капсул, а ливень все усиливался. Жилец не замечал, что оба насквозь промокли. «Мы совсем промокли», – наконец сказала Кристин, и он велел ей подождать на краю парка под деревьями. Она пошла куда велено, а он вернулся к одной могиле за несколько сотен футов от нее и стоял там почти час, глядя на надгробье, а дождь продолжал лить, и Кристин становилось все холоднее и мокрее.