Явка до востребования
Шрифт:
2. ПАРИЖСКИЕ БУДНИ. ИГРЫ С ПРОТИВНИКОМ
19 марта 1955 года в семье произошло большое событие: родился сын Сергей.
Для меня этот день оказался вдвойне памятным: в 10.00 у меня была очень ответственная встреча с агентом. Учитывая её важность, из дома мы решили выехать в семь утра, до того, как «проснётся» служба наружного наблюдения. Запас времени был необходим, чтобы твёрдо убедиться в отсутствии слежки. Обеспечивали операцию мои коллега.
Когда мы возвратились в резидентуру, там уже знали о рождении сына, а наш довольный вид говорил о том, что и встреча прошла удачно. Пришел резидент. Все
На смену сырой и ветреной зиме незаметно пришла солнечная весна. Всё вокруг цвело и благоухало. В конце мая мы выехали на дачу в Мант. Это небольшой живописный городок, расположенный на Сене в 60 км к северу от Парижа. В нем сохранилось много старинных построек, а главной достопримечательностью городка является собор, построенный в XII–XIII веках.
Менялись не только времена года, менялась и обстановка в Париже, да и но всей стране. Объяснялось это как растущим сотрудничеством спецслужб НАТО в борьбе против СССР, других социалистических стран и их спецслужб, так и активизацией террористической деятельности сил Фронта национального освобождения Алжира, как в самом Алжире, так и на территории Франции. Его диверсионные и террористические акции прокатились по всей стране. На улицах
Парижа появились усиленные полицейские патрули, вооруженные автоматами. А для их укрытия в ночное время, и на случай нападения алжирских боевиков, были установлены высокие, почти в рост человека, пуленепробиваемые бетонные щиты. Обыденным явлением для парижан стали проверки документов и полицейские облавы на алжирцев.
В городе создавалась обстановка тревоги, нервозности, неуверенности и подозрительности. Контрразведка усилила наружное наблюдение за иностранными представительствами. Все это серьезно осложняло нам работу с агентурой и со связями. Были случаи, когда наши оперативные мероприятия срывались из-за полицейских облав.
Однокурсник Володя С.
Однокурсника Володю С. я встретил во дворе посольства в Париже в марте 1955 года. Встреча была дружеской, как всегда, когда встречаешься с однокашником за границей, даже если в институте ты и не был с ним особенно близок. В Париже он жил уже около года, работал в ЮНЕСКО — международной организации ООН по вопросам культуры. Мои коллеги знали его как доброго и порядочного парня, в представительстве СССР при ЮНЕСКО он был на хорошем счету. Никаких «грехов», кроме того, что иногда любил пропустить за кофе рюмку-другую, за ним не водилось. Да и это, сказал мне один товарищ, грех не велик. По-настоящему пьяным его никто не видел.
Потом Володя уехал в отпуск, вслед за этим — в командировку. Я был занят своими делами, и вновь мы встретились лишь на приёме в посольстве 7 ноября. Он плохо выглядел, осунулся. Поговорили о работе, о жёнах, о детях. По его словам, у него всё было нормально, но произнёс он это, как мне показалось, с тоской и болью душевной. Прощаясь, сказал: «Нам надо держаться вместе! Надо держаться друг друга!» И, не дождавшись конца приёма, ушёл. Вскоре вместе с двумя французами, сотрудниками ЮНЕСКО, Володя поехал на какой-то семинар в Брюссель.
В первый день пребывания в столице Бельгии французы пригласили его в ресторан, который ему сразу не понравился тем, что находился в районе, где кучно
Во время ужина к ним подходили девицы легкого поведения, французы были готовы пригласить их за стол, Володя категорически возразил, они не настаивали. Каково же было удивление Володи, когда утром, проснувшись в своём номере с тяжёлой головной болью, он увидел, что рядом с ним лежат две голые девицы, те самые, которые предлагали свои услуги вечером в ресторане. От такой неожиданности головная боль прошла, но он не мог вспомнить, чем закончилось его пребывание в ресторане и как он добрался до отеля.
В номере был полный беспорядок. Его одежда валялась на полу вперемешку с женским бельем и косметикой. Схватив пиджак, он не нашел в кармане документов, чековой книжки, билета на обратный путь. Только в одном из карманов были помятый счет ресторана и какая-то мелочь.
Растолкав девиц, он велел им убираться из номера. Они подняли громкий крик, требуя оплаты их «услуг». И тут же стук в дверь: «Откроете! Полиция!» Вошли три человека: один в штатском и двое в полицейской форме.
Отвечая на вопросы человека в штатском, девицы (они называли его «господин комиссар») сказали, что, выходя из ресторана, русский господин пригласил их к себе в номер, обещая угощение и хороший «гонорар», а теперь выгоняет, даже не позволив одеться.
Выслушав их, комиссар пообещал во веем разобраться и попросил девиц удалиться, а полицейским приказал ждать в коридоре его указаний.
Оставшись наедине с Володей, представившись комиссаром полиции, он сказал Володе, что, несмотря на его дипломатический иммунитет, он обязан его задержать за нарушение общественного порядка, поставив об этом в известность советское посольство и руководство ЮНЕСКО. Окончательное решение по делу может принять только судья, изучив жалобы проституток, претензии администрации отеля и, возможно, ресторана.
Володя ответил, что проституток он к себе не приглашал, они проникли в номер без его ведома, и потребовал дать ему возможность связаться с советским посольством.
— Не советую, — сказал комиссар, ехидно улыбнувшись, и разложил на столе десятка два фотографий.
— У меня волосы встали дыбом, — рассказывал потом Володя в посольстве. — На фотографиях в самых неприглядных позах были три голых человека: он и только что покинувшие номер проститутки.
— Смотрите, вот вы, а рядом обнаженные женщины. Вы и дальше будете утверждать, что не приглашали их в номер? Кто вам поверит?! Уж в вашем-то посольстве точно не поверят!
Володя понял, что все происходящее — заранее спланированная провокация. Было пока неясно, чего от него хотят бельгийцы. Он снова потребовал дать ему возможность позвонить в посольство СССР или вызвать в отель сотрудника советского консульства.
Выслушав его, комиссар повторил, что не в его интересах впутывать в это дело посольство, так как помимо фотографий сеть и другие, более веские компрометирующие его материалы. И если они будут доведены до сведения советских властей, ему придётся провести многие годы в сибирских лагерях. «Но, — продолжал он, — есть люди, которые готовы вам помочь, разумеется, небескорыстно». Он куда-то позвонил, и через пять минут в номер вошли… «приятели-французы», а комиссар исчез, оставив за дверью полицейских.