Явор

Ройс Мэри

– Картер! Не тронь мальчишку, – рявкает Раймон.

– Ты, блядь, не врубаешься?! Если он проболтается Эстер, тебе же первому придет пиздец! А по цепочке и всем нам!

– Явор ничего не расскажет, так ведь? – Отчим смеряет меня угрожающим взглядом. Я не успеваю ответить, как встревает Картер.

– Не-е-е, – тянет придурок, – иди-ка сюда, малец. – Схватив меня за щеки большим и указательным пальцем, он надавливает, и от боли я раскрываю рот, в которой тут же залетает что-то твердое. Картер запрокидывает мне голову и орет: – Глотай, мелкий сучонок! Будешь знать, куда совать свой нос!

– Картер, какого… блядь! Ему двенадцать лет! Ты совсем охренел?!

– Заткнись, Рамо! Семейная жизнь превращает тебя в слюнтяя!

– А тебе, я смотрю, измена Лизи совсем мозги отбила!

Друзья начинают словесную перепалку, и я решаю вступиться.

– Раймон, все норм, не стоит ругаться из-за меня…

– Конечно, не стоит, ведь сегодня я тебе раскрою все прелести нашего мира. Сказал А, попробуешь и Б. – Картер хватает меня за плечо и выводит из кабинета, крича напоследок: – Ты мне еще спасибо скажешь, Рамо. Верну мальца в целости и сохранности.

В ту ночь по приказу Картера меня впервые обслужила шлюха… две шлюхи. И последняя надежда на светлое будущее, которую мне дала Эстер, окончательно рухнула. Потому что в тот день бес впервые овладел моей душой. И не могу сказать, что я остался недоволен. Но Картер на этом не остановился, продолжив тащить меня на дно, в адское болото разврата, беззакония и вседозволенности. А вкусив такой коктейль, к обычной жизни никогда уже не вернуться.

В шестнадцать лет Раймон окончательно принял меня в свою банду. Бывшие спецназовцы, братья по духу, которые разбрелись после службы, но всегда оставались на связи и помогали друг другу. У Раймона сеть ночных клубов, у Пса – кондитерская, у Язя – рестораны, но объединяло их одно – общак. Все их заведения являлись всего лишь красивой ширмой, за которой творилось беззаконие. В кондитерской химичили наркоту, которую сбывали в ресторанах и клубах. Картер был в доле с моим отчимом, и «Лимб» по праву переходил ему, а «Агония» оставалась у Раймона. Но внезапно тот изменил решение и наследником своего детища назначил меня.

Не знаю, с чего мне такая щедрость, но догадываюсь, что здесь не обошлось без Эстер. Раймон в ней души не чает и в том, что ради нее он готов даже обломать своего дружка, у меня нет сомнений. Да, я не чувствовал с его стороны отцовскую любовь, но Раймон старался опекать меня, правда, по-своему. Так я и притерся среди перекаченных мужиков.

Естественно, уважение среди них надо было заслужить. Поэтому года два я выполнял для них грязную работу: доставлял закладки по точкам, исполнял роль посыльного, прикрывал задницу Раймона перед женой, потом начал организовывать вечеринки, и в итоге стал хозяином «Лимба». А теперь по нелепой случайности и из-за стервозной блондинки торчу здесь, в затхлой, серой камере. Неизвестность будущего меня напрягает. Что ж, игра на опережение, синеглазка…

Звук открывающегося замка и скрип железной двери привлекают мое внимание, прежде чем в камеру проникает тусклый свет.

[1] Мерседес – название таблетки наркотика экстази, происходящее из-за вытисненного на ней знака как на автомобилях «Мерседес».

19

– Белобрысый, давай на выход, к тебе посетители. – Ублюдок в форме сплевывает на пол, пока я поднимаюсь с койки и лениво двигаюсь в его сторону. – Руки за спину, и без шуточек, сутенер хренов, – усмехается, показывая гнилые зубы.

Блядь, если даже надзиратели здесь ублюдки, то что уж говорить про тех, кто сидит…

Меня толкают в спину, и я влетаю в хорошо освещенное помещение с белоснежными стенами. С непривычки свет режет глаза. Я раздраженно тру их тыльной стороной ладони, а проморгавшись, вижу отчима. Его тяжелый взгляд не предвещает ничего хорошего.

– Оставьте нас, – сухо просит Раймон, и надзиратель выходит за дверь, напоследок окинув нас пристальным взором.

Отчим садится и жестом указывает мне на стул. Мне остается только подчиниться.

– И что? Какие новости? – Я нервно дергаю ногой, а пальцы рук сплетаю в замок, пересчитывая костяшки. Раймон протягивает мне пачку. – Не молчи, блядь! – рявкаю, вырывая сигарету. – Прикурить дай.

Молчание отчима накаляет мои эмоции до предела. Он пускает по столу зажигалку, я ловлю ее и, взяв в трясущиеся руки, резким движением открываю крышку, а потом подношу огонь к зажатой в зубах сигарете, жадно затягиваясь едким дымом.

– Ублюдки захотели меня подставить и скинуть со счетов. Представь себе, все близкие, все, кого я считал своими людьми. Пес и Язь заодно с ебучим Картером. – Раймон запускает пальцы в волосы и протяжно вздыхает. – Картер хорошо постарался. Из-за слепой веры в дружбу я не замечал очевидных вещей, которые он проворачивал у меня под носом. Этот мудак даже подсунул в клуб пару купленных девиц, которые дали показания и подтвердили, что их насильно отдали в сексуальное рабство, поставив на шею клеймо с названием клуба. – Он переводит опустошенный взгляд на меня. – Не знаю зачем, но то, что Кейси полностью вычеркнула мое имя из документов, нам на руку.

– И чем же? Тем, что гнить буду я один?! – Я настолько взбешен, что у меня мелко дрожат конечности. Делаю глубокую затяжку и выбрасываю окурок на пол.

– Тем, что я помогу тебе выбраться из этого дерьма! Если бы и меня повязали, нам бы уже никто не помог!

– Из твоего дерьма, папочка! – огрызаюсь, крепко схватившись за края стола.

– Послушай, если адвокат проиграет дело, тебе придется отсидеть…

– Что, блядь? Что за херню ты несешь, Раймон?! Я не хочу за решетку! – Вскакиваю из-за стола и швыряю стул в стену. Отчим тут же подлетает ко мне и хватает за грудки. – Я не сяду, Рамо! – рычу сквозь зубы.

– Послушай сюда! – Он стискивает мое лицо ладонями до такой степени, что начинает трястись, и я вместе с ним. – Я вытащу тебя, Явор! Вытащу! Обещаю тебе! В худшем случае тебе придется отсидеть всего лишь год… – цедит он сквозь зубы.

– ГОД?! – Я отталкиваю его от себя. – Будь ты проклят, Раймон, будь ты проклят!

Поднимаю стул и обреченно сажусь на него, облокачиваясь на колени и обхватывая голову руками. Таким беспомощным я себя еще никогда не ощущал. Даже когда от меня отказалась мать, я был готов бороться. Но сейчас… я просто потерян. Страх. Впервые испытываю страх за свою жизнь. Потому что, сука, хочу жить! Молодому парню выжить среди ублюдков, которые сидят в этой тюрьме нереально. Аттика – самое печально известное исправительное учреждение, и по злой шутке судьбы у меня есть все шансы попасть именно туда.

– Мне страшно, Раймон.

Я смотрю на отчима сквозь пелену слез, от которых глаза горят так, будто в них разливается кислота.

– Явор, ты пройдешь через это с гордо поднятой головой, а после, я обещаю, не будешь нуждаться ни в чем!

– Найди ее Раймон, – шепчу дрожащим голосом, – найди, и когда я выйду… верну этой суке должок…

***

Я лежу в камере и таращусь на покрытый плесенью потолок. От разговора с Раймоном в голове рой мыслей. Но меня вновь отвлекает звук отворяющейся двери. На пороге появляется крупная мужская фигура. Этот человек не в форме, а в деловом костюме. Мной завладевает интерес, и я присаживаюсь.