Язычник
Шрифт:
Второй лучший друг Славки – княжий отрок Антиф. Этот – крещеный, поскольку мать его – ромейка из Тмуторокани, озаботилась привлечением сына в лоно Церкви Христовой. Но не сразу. Отец Антифа, варяг [2] из кривичей, десятник в дружине Святослава, христианином не был и крестить сына не разрешал. Отец Антифа погиб на острове Хорса вместе со своим князем. Антиф очень горевал и завидовал Славке, у которого отец выжил. Мать же Антифа говорила: это потому, что воевода Серегей – крещеный. И уговорила сына креститься.
2
Хотелось бы уточнить – для тех, кто не читал предыдущих книг «варяжского» цикла. Варяги в моей версии не
Рядом с друзьями: Славкой, вымахавшим в свои шестнадцать зим на полголовы выше старшего брата, и не уступавшим Славке статью Малым – чернявый невысокий Антиф, больше похожий на ромея, чем на кривича, казался инородцем. Но в киевской дружине чернявых было не меньше, чем пшеничноголовых и рыжеволосых, так что курчавый парнишка с крупным ромейским носом и большими, как у девки, карими глазами выделялся не больше, чем какой-нибудь тощий, носатый и такой же чернявый касог.
Три друга были всего лишь отроками, поэтому от князя их отделяли широкие спины старших: княжьих ближников и опоясанных гридней. Старшая гридь (среди которой Славкин брат, воевода Артём), все, как и сам князь, в белых праздничных рубахах, без броней, но с мечами у поясов, торжественно спускались по улице мимо любопытствующих киевлян – к новопостроенной на краю торжка церкви Святой Троицы. Княжьи отроки, тоже без броней, но – с круглыми красными щитами (их позже оставят у входа в церковь) важно вышагивали в хвосте колонны и старались настроить себя на молитвенный лад. По крайней мере Славка старался. Это было трудно, поскольку солнышко светило ярко, а девки-лоточницы, торговавшие на торжке, усердно строили глазки красавцам-дружинникам, а иные даже подмигивали и подманивали молодых воинов полупристойными жестами. Не зря этот торжок на Горе, внутри княжьего двора, Бабиным называют. Не торговки на нем, а чистое искушение. Невысокого Антифа, шедшего посередине, спасали от пылких взглядов могучие фигуры друзей, а вот рослые Славка и Малой оказались беззащитны перед искусительницами.
Малой, впрочем, вел себя вполне свободно и отвечал на манящие двусмысленные жесты жестами вполне понятными. Мол, подожди, красавица, я скоро вернусь и тогда…
А вот Славка старательно уводил взгляд вверх: сначала – на крыши домов, а потом – на соломенные кровли рыночных навесов, облюбованных воронами и прочими крылатыми любительницами пищевых отбросов.
Смотрел Славка просто так, без умысла, однако даже рассеянный его взгляд все равно оставался взглядом воина-дружинника, потому отсутствие чернокрылых на одном из навесов Славка отметил. Отметил и не то чтобы обеспокоился… Так, чуть насторожился. И очень вовремя заметил приподнявшегося на подозрительном месте человечка… натягивающего лук.
Дальше Славка действовал не рассуждая.
Рванулся с места, отбросил плечом кого-то из старшей гриди, подпрыгнул, выбрасывая щит…
Успел. Подлая стрела чиркнула вскользь по дубленой коже щита и, теряя силу, ушла вверх.
Вторую стрелу злодей послать не рискнул. Да и без толку, потому что колонна благостных богомольцев преобразилась. Рослые гридни вмиг заслонили невысокого князя, ощетинились клинками, зашарили по сторонам цепкими взглядами, выискивая врага.
Отбитую стрелу, охотничий срез, [3] поймал княжий сотник Варяжко. И сразу бросил воеводе Артёму. Тот глянул мельком, отдал князю.
3
Срез – стрела с широким «рассекающим» наконечником. Ее недостаток – пониженная «бронебойность». От такого наконечника защитит даже легкая кольчуга.
Славка поймал взгляд старшего брата, махнул рукой в сторону навеса, на котором только что прятался злодей:
– Там!
Лучшие гридни бросились – как волки на добычу.
– Взять площадь! – закричал Артём. – Гридь! Взять всех! Никого не выпускать!
Киевский народ и сообразить ничего не успел, как рассыпавшиеся дружинники заняли все входы-выходы, одни взяли под наблюдение крыши, другие принялись обыскивать толпу, третьи помчались к воротам, отделявшим Гору от остального города.
Великий князь Ярополк вертел в руках короткий охотничий срез и хмурился. Стрела была слабая, доспех таким клювиком не пробьешь. Но разрубить незащищенную плоть – запросто. Попади такая в шею – и человек истечет кровью за две дюжины ударов сердца.
– Деревлянская работа, – заметил кто-то из оставшихся при князе гридней.
– Мало мы их резали, поганых! – сказал другой.
Дружинники тем временем искали стрелка. Прошерстили всех, кто оказался на торжке. Особо – человек двадцать, у которых нашлись при себе луки. К сожалению, стрел, подобных выпущенной в князя, ни у кого не обнаружилось. У большинства луки вообще оказались зачехлены, а тетивы – сняты.
Деревлян среди задержанных было двое. Обычные лесовики. Порядком перепуганные. За одного вступились соседи: мол, этот точно не стрелял. За второго – Славка. Лица стрелка он не видел, но заметил, что волосы у того – темно-русые. А этот – рыжий.
– Ушел злодей, – с разочарованием констатировал Артём.
Задержанных отпустили, а князь с гридью отправились в церковь. Возблагодарить Бога за спасение князя и за все прочие милости.
Сергей Духарев в то утро молился дома. Вчера перетрудился, тренируя ослабевшие мышцы, и организм обиделся: утром воеводу не на шутку скрутило. Получив строгий выговор от жены, Сергей отлеживался в постели, с головы до ног покрытый целебными мазями и до горла переполненный еще более целебными отварами.
Чтобы воеводе не было скучно, рядом с ним был старый варяг Рёрех. Два самых известных в Киеве ведуна играли в шахматы. Рёрех, как более матерый, угадывал ходы противника лучше – и выигрывал.
Когда Артём и Славка, возбужденно переговариваясь, вошли в горницу, от армии их отца остался только зажатый в угол конунг, прикрытый единственной башней и пешцом, время которого уже было сочтено. Время конунга, впрочем, тоже.
– От так! – с удовольствием проскрипел Рёрех, скушал своим конным Сергеева пешца и нацелился им же на башню воеводы. Это только в жизни конница не берет башни. В шахматах – запросто.
– Твоя взяла, – вздохнул Духарев и положил своего конунга на доску. – Ну, парни, рассказывайте, что у вас там произошло?
Братья с уважением поглядели на отца. Ведун, ясное дело. Мысли читает. Сергей усмехнулся. Читать мысли сыновей ему было просто. Все у них на физиономиях написано. А вот насчет ведуна… С того, последнего боя на Хортице Сергея больше не донимали сны о прошлом-будущем. Словно и не было его.
Пропало. И память о мире, где компьютеры, телевизоры и прочие технические чудеса, таяла, растворялась в небытии. Одни смутные тени где-то на окраине памяти.
– Ну что там у вас произошло?
– Славка отличился, – сказал Артём, похлопав брата по крепкой шее. – Князя нашего спас!
– …Словом, пришлось всех отпустить, – завершил рассказ Артём. – У одних – стрелы не те, у других и вовсе тетивы сняты да спрятаны. Не за что зацепиться. Зато мы теперь точно знаем, что деревлянин стрелял.
– Ничего мы не знаем, – возразил Сергей. – И мыслишь ты, сынок, неправильно. – С чего ты взял, что у стрелка не могло быть двух тетив? Может, одна – навощенная, в чехле, а вторую он после выстрела сбросил? И со стрелами – тоже. Кто тебе сказал, что у стрелка должны быть в колчане одни деревлянские срезы? И вообще, с чего ты взял, что это – деревлянин? По-твоему, деревлянскими стрелами только деревлянские лесовики могут стрелять?