Язычник
Шрифт:
О том, что союзные цапон надыбали что-то интересное, сначала узнал Варяжко. Он и проинформировал Сергея.
Сам Варяжко тоже был тут. Прискакал днем ранее и многое уже успел выяснить. Однако окончательный вердикт должен был вынести Славка.
Пленника подняли и поставили на ноги. Копченые уже основательно с ним поработали, так что выглядел пленник неважно, но стоять – мог. Голый, трясущийся, с черными пятнами ожогов и красными – срезанной кожи, но – стоял, не падал. Сергей опытным взглядом определил: серьезных повреждений нет. Мучить печенеги умели и
– Он, точно он, – уверенно заявил Славка.
Ромей его тоже узнал.
– А-а-а… – прохрипел он разбитым ртом. – Сын воеводы. Как тебе мое золото, пригодилось?
– Какое золото? – мгновенно оживился Илдэй.
– Не твое! – отрезал Сергей. И поинтересовался у пленника: – Жить-то хочешь?
– Хочу умереть, – ответил тот. – Только быстро.
– Дохлым ты мне ни к чему, – усмехнулся Сергей. – А вот живым можешь и пригодиться.
Вот он, долгожданный компромат на боярина Блуда! Шпион Византии, который привез Блуду золото.
– Я его покупаю, – Сергей повернулся к Илдею: – Две номисмы.
– Десять, – внес встречное предложение хан. – И ты расскажешь мне, о каком золоте говорил этот ублюдок.
– Золото это мой сын добыл железом, – Сергей одарил печенега грозным взглядом. – Три номисмы.
– Четыре!
– Договорились.
За такую добычу Сергей готов был заплатить не то что четыре золотых – все десять. К счастью, хан об этом не знал.
– Этого – подлечить и стеречь, – распорядился Сергей. – Хорошо стеречь. Он хитер, как лисица. Поедем вечером, когда жара спадет. Артём, выдай нашему другу Илдэю деньги. До вечера мы будем твоими гостями, друг мой Илдэй-хан.
Это был не вопрос. Распоряжение.
И Илдэй-хан, вождь двух тысяч сабель, угодливо склонил голову.
– Все мое – твое, – проскрипел он с улыбочкой. – Друг мой большой хан Серегей. Твоя дружба – великая ценность.
Тут он не ошибался. Дружба, вернее, благорасположение знатных киевских воевод стоили дорого. Что, впрочем, не помешало Илдэю выторговать пару номисм.
– Вот, княже, мой свидетель! – воевода Артём сделал знак, и Славка вытолкнул вперед плененного ромея.
– Это кто? – недовольно спросил Ярополк.
– Его зовут Евпатий.
– Евпатий? – Ярополк поглядел на пленника и улыбнулся. Решил, что шутка такая. Назвать печенега Евпатием – это весело.
Но ни Артём, ни его брат, ни отец, боярин Серегей, не улыбались.
– Мы купили его у печенегов, – сказал Артём. – Мой отец пообещал ему жизнь и убежище, если он расскажет правду.
– Правду – о чем? – Молодой князь с подозрением уставился на пленника.
– О боярине твоем Блуде. И о том, как погиб Лют Свенельдич.
Ярополк помрачнел:
– Я не хочу об этом слушать!
Хотел он произнести это важно и твердо. Но голос подвел – взвился фальцетом.
От этого Ярополк занервничал еще больше:
– Не хочу ничего слушать! Уходите!
– А придется послушать, – ледяным голосом, уже без всякого почтения сказал Сергей.
Он с трудом сдерживал раздражение.
– Или ты, княже, выслушаешь нас – или нас выслушает вече.
Ярополк гневно сдвинул брови, открыл рот… Но сдержался. Проглотил сердитую отповедь. Сообразил, должно быть, что популярность Сергея и его старшего сына в Киеве – побольше, чем у князя. Да и дружина тоже еще неизвестно на чью сторону встанет. А может, вспомнил Ярополк, что боярин Серегей и самому Святославу осмеливался обидное говорить… И Святослав терпел.
– Пусть говорит, – разрешил Ярополк. – Только пусть говорит… по-ромейски.
И победно поглядел на Сергея. Вот тут-то твой печенег и опозорится.
– Говори, – велел Сергей.
– Меня зовут Евпатий, и я сын патрикия Алакиса, – глухо, но зато на отличном ромейском проговорил пленник. И уточнил: – Четвертый сын. К вам меня послал севастофор [18] Роман. – Тут он запнулся и поглядел на Артёма: надо ли пояснять, кто такой этот Роман?
Артём пояснил сам:
18
Первоначально севастофор – личный посланник и глашатай императора, носивший его знамя, однако в описываемое время это был уже просто почетный титул.
– Это евнух кесаря. Один из тех, кому велено злоумышлять против нас, чтобы…
– У нас с кесарем мир! – перебил его Ярополк. И смутился. Зачем сказал? Политика Византии ему была ведома. – Пусть продолжает, – вздохнув, разрешил князь.
И пленник продолжил.
С каждым его словом Ярополк все больше мрачнел. Особенно когда речь зашла о Блуде. А когда пленник заговорил о том, как была подстроена встреча Люта и Олега, Ярополк скептически хмыкнул. Не поверил.
– Я послал людей в деревлянскую землю, – сказал Сергей. – Они отыщут этого поганого волоха. Уверен: он тоже поведает много интересного.
– Пусть сначала отыщут, – проворчал Ярополк. – Ну-ка сними рубаху! – внезапно приказал он пленнику.
Тот покосился на Сергея.
– Сними, – разрешил тот.
– Вижу: пытали вы его крепко! – сказал князь, поглядев на ожоги и следы ножа.
– Это не мы, это печенеги, – возразил Сергей.
Ярополк не стал спорить.
– Оставьте его, – распорядился он. – Я сам с ним поговорю.
Сергей задумался. Очень не хотелось ему оставлять ромея. Слишком сильна была здесь, в кремле, власть Блуда. Как бы не произошло с Евпатием несчастного случая. Формально он мог бы отказать. Его пленник – его собственность. А сам он, хоть и боярин, но не Ярополков, а Святославов…
Но подумал немного и решил: оставлю. Не враг же Ярополк самому себе. Пусть поговорят. Ромей поклялся на иконе, что будет говорить только правду. Вдобавок, как и всякий сотрудник тайной службы, Евпатий знал, кто такой киевский боярин Серегей и каков его истинный вес в торговом мире. Сергей спокойно мог переправить Евпатия на Запад, например – в Италию. А там агенты Константинополя вряд ли до него доберутся.
– Добро, – сказал Сергей. – Позови меня, княже, когда понадоблюсь.
И, не дожидаясь разрешения, покинул помещение.