Язычник
Шрифт:
Девушка фыркнула:
– Исподнее у тебя смешное, наши мужи носят длинное.
– А ты из какого племени?
– Кривичей.
– Плохо твое племя живет, если молодыми девушками жертвует, нет у него будущего.
Марья хотела сказать слово в защиту своего племени, но передумала, против фактов не пойдешь. Племя отреклось от нее, послав на заклание.
После бани сытно поели: супчик из заячьих потрохов, кулебяки мясные, капуста тушеная да с жареной курицей. Илья завтракал рано утром, аппетит нагулял и ел быстро. А если судить
Они расположились в комнате. Илья разделся, оставшись в трусах, – привычка, однако. Марья обнажилась полностью, легла рядом и быстро уснула. Некоторое время Илья ворочался: ну как тут уснешь, если рядом голая красотка?
Утром они заказали легкий завтрак – сыто, расстегаи рыбные, и отправились на торг.
Илья шел по рядам неспешно. Сначала он приглядел девушке черевички кожаные, вроде туфель без каблука. Странно было, что не было левой или правой туфли, на любую ногу обувать можно было. Примерили – обувка впору пришлась.
Марья обрадовалась. На селе наиболее распространенная обувь – лапти; кто был побогаче, тот носил поршни из заячьей шкурки. А уж сапожки кожаные и вовсе только богатые носили.
И рубашку с подъюбником он ей купил, и поневу новую. Марья только ахала, глаза ее счастливо лучились – столько обновок сразу! Видели бы ее сейчас подружки!
Илья и себя не забыл, рубашку новую, льняную купил, штаны шерстяные. Штаны были широкими и по размеру на любой объем подходили. Держались они на поясе гашником – веревкой особой.
И исподнее не забыл Илья. Придя на постоялый двор, он ножом у кальсон на уровне колен штанины отрезал, превратив их в «семейные» трусы. Кальсоны зимой можно носить, в холода.
Марья сразу нарядилась в обновки. В зеркало бы ей посмотреться, да нет его. Стеклянных с амальгамой еще в помине не было, а полированные, из серебра, только в богатых домах имели. Народ средней руки пользовался полированными бронзовыми зеркалами. А холопы и прочие смерды смотрелись в отражение на воде.
Марья покружилась перед Ильей:
– Ну как?
Неистребимое, изначально древнее желание всех женщин покрасоваться, понравиться.
– Красота неписаная! – похвалил Илья.
Девушка от похвалы зарделась, бросилась ему на шею и поцеловала в щеку.
– Ты меня балуешь, как тятенька баловал бы либо муж любимый. – На глаза ее навернулись слезы.
– Перестань мокроту разводить, – поморщился Илья. Он не любил женских слез и не знал, как вести себя в присутствии плачущей женщины. – Кончилась твоя плохая жизнь, отныне только хорошая будет.
Слезы на глазах девушки высохли моментом, а Илья уселся на скамью и задумался. Что с девушкой делать? Ему надо делом заниматься, денег не так много осталось. Оружие себе купил, гривну волхву отдал, на одежду потратился… А кормить его никто не обещал, надо самому думать. Остаться на постоялом дворе? Или, пока еще деньги в мошне звенят, купить свой дом? Хозяйка уже есть, на пропитание он заработает – хотя бы охранником у купцов в обозах либо еще кем-то.
Долго он голову ломал, однако понимал, что для принятия решения исходных данных маловато, сколько изба стоит? На окраине города меньше, в центре больше – но сколько?
Марья задумчивость его поняла неправильно:
– Ратибор, о чем кручинишься? Али я тебе не люба?
– Не о том думаешь. Избу для нас купить или на постоялом дворе проживать?
– А это смотря сколько денег у тебя… Постоялый двор – жилье временное, для торговцев или таких, как мы. Серьезный человек свою избу иметь должен, если он не перекати-поле.
Ее фраза положила конец раздумьям Ильи.
Он спустился вниз, в трапезную, и тут же подскочил хозяин заведения.
– Чего откушать желает гость дорогой?
– Скажи-ка мне, избы почем продают?
Хозяин вопросу не удивился, видимо – не впервой задают.
– Это смотря какую и где хочешь. В слободке для мастеровых – кожевенников, кузнецов, столяров либо гончаров – дешевле выйдет. А коли в посаде, да еще с поверхом – знамо дело, дороже.
– В центре и без поверха, – коротко уточнил Илья. «Поверхом» называли второй этаж.
– Пятистенка или обычное? – продолжил спрашивать хозяин.
– Обе. – Что такое «пятистенка», Илья не знал.
– Пятистенка без поверха, в посаде… – Хозяин задумался.
– Куны три-четыре – смотря по состоянию дома да земли при нем, земля в центре ноне в цене. А обычная…
– Благодарю, я понял. А как узнать, какая изба продается?
– Не местный? – уточнил хозяин. – Ну да, о чем это я? Иначе на постоялом дворе не жил бы. На торг иди. Там, по левую руку в дальнем углу собираются те, кто избы или дома продает или приобрести желает.
– Каждый день?
– А то как же!
– Спасибо.
Времени было полдень, и Ратибор решил отправиться на торг. Марья увязалась следом.
– Что я все одна да одна? Да и спокойно с тобой.
Торг продолжал шуметь, торговать. Продавали и покупали все – одежду, оружие, лошадей, продукты. Как говорится, за ваши деньги – любую прихоть.
Однако же Илья приметил кучки людей в разных местах. В центре таких «собраний» кто-то громогласно разглагольствовал. Илья пробился поближе – послушать.
«…и все напасти на ваши дома от предательства. Отвернулись от богов, которым поклонялись ваши отцы и деды-прадеды! Перестали к волхвам ходить, пожертвования делать, и в обиде великой на вас отвернулись от вас ваши боги, перестали они за землей следить и за небесами. Засуха настает, урожай на корню засыхает. Князья да люди богатые к распятому богу обратились. Да им-то что? Все равно за налогами и податями к вам приедут, как урочный час настанет. И зерно у них будет, и меды стоялые, в шубах богатых ходить станут! А ваши дети суп из лебеды хлебать будут, от голода пухнуть!»