Язычники

Энн Шеридан

— Скажи — пожалуйста, — насмехается он, зная, что у парня не хватит духу нажать на спусковой крючок.

Охранник стискивает челюсть, и как раз в тот момент, когда он собирается устроить гораздо большую сцену, Джованни отталкивает его с дороги. Не сбиваясь с шага, он запускает пальцы в ворот футболки Леви и притягивает его к себе, пока его лицо не оказывается всего в нескольких дюймах от лица сына.

— Я здесь не для того, чтобы валять дурака, — рычит он таким низким тоном, что я чувствую вибрацию прямо в груди. Он сильно толкает

Леви в том направлении, где только что исчез Роман. — Шевели своей задницей.

Леви смеется и после паузы, сжалившись над своим стариком, уходит.

— Всегда рад, отец, — бросает Леви через плечо. — Всегда чертовски приятно.

Маркус смеется и смотрит на меня сверху вниз, прежде чем поднять подбородок, молча показывая мне следовать за Леви. Я не сбиваюсь с ритма, следуя за ним, в то время как Маркус пристраивается позади меня, не позволяя моей спине оставаться незащищенной. Маркус идет с высоко поднятой головой, несмотря на боль, которую он, должно быть, чувствует внутри, но он не осмеливается показать, что был ранен, особенно когда в замке так много других мужчин.

Джованни следует за нами со своими людьми, и когда мы входим в огромный обеденный зал, я нахожу Романа уже сидящим на своем любимом месте, устремив злобный взгляд на своего отца.

Охранники рассредоточиваются веером по комнате, и, оглядываясь на Маркуса, он бросает на меня острый взгляд — холодное напоминание о том, что в присутствии Джованни ДеАнджелиса мне было бы разумнее оставаться видимой, а не услышанной.

Я киваю и обхожу массивный стол, прижимаясь к стене позади того места, где сидит Роман, — самое дальнее от Джованни место, откуда почти один из самых быстрых путей к отступлению через смежную кухонную дверь.

Я зорко слежу за Джованни, как и его сыновья, и ни один из нас ему ни в малейшей степени не доверяет. Он делает шаг вперед и занимает место за массивным столом, как будто имеет полное право находиться здесь. Черт возьми, он даже ведет себя так, будто это его сыновья мешают ему. Его высокомерие не знает границ, и это только еще больше выводит меня из себя.

— Антонио, — говорит Джованни, обводя взглядом комнату и останавливаясь на каждом из своих сыновей. — Что вам известно о его убийстве?

Я делаю глубокий вдох, мое сердце выпрыгивает прямо из горла, когда я делаю все возможное, чтобы не показать, что я что-то знаю об этом. Черт, если бы Джованни хоть на секунду подумал, что я что-то знаю, меня бы пытали, выведывая информацию, и, черт возьми, я бы сломалась, как гребаный прутик. Я не могу снова пройти через что-то подобное. Я нервничаю, но, видя беззаботные выражения лиц парней, делаю все, что в моих силах, чтобы расслабиться и вести себя спокойно.

Роман вздергивает подбородок, его пристальный взгляд прищуривается на отца.

— Я уже объяснял тебе это, — говорит он. — Тони трахался с Моник в течение трех лет. Роналду должен был рано или поздно узнать, но скатертью дорога. Давно пора кому-нибудь

вцепиться когтями в этого маленького стукача. Я просто в бешенстве, что Роналду опередил меня. Я бы дорожил каждым мгновением, проведенным наедине с этим мудаком.

Маркус усмехается с другого конца комнаты, бросая острый взгляд на старшего брата.

— Нет, если бы я добрался до него первым.

Джованни хлопает ладонями по столу.

— Это, блядь, не шутка, — рычит он, и его голос разносится по всему гребаному замку.

— По-моему, звучит как гребаная шутка, — бормочет Леви, бросая осторожность на ветер.

Джованни встает, его стул отлетает назад в приступе ярости.

— Ты хоть представляешь, к каким последствиям это приведет? Если Роналду убил твоего кузена, война гарантирована. Твой дядя не остановится, пока голова Роналду не окажется в его руках.

Два волка врываются в двери столовой. Они останавливаются у входа, их острые взгляды блуждают по комнате, и, судя по тому, как встает дыбом шерсть у них на загривках, они могут более чем уловить напряжение.

Пристальные взгляды Дил и Доу возвращаются ко мне, и, немедля, они проходят через комнату, охранники вздрагивают при каждом мягком шаге. Они опускают свои мохнатые задницы по обе стороны от меня, и я тяжело сглатываю, ненавидя то, как Джованни наблюдает за ними и обращает внимание на эти новые отношения защиты, которые у них сложились по отношению ко мне.

Голова Доу оказывается прямо у моих ребер, когда она садится рядом со мной и толкает меня носом в бок, безмолвно давая понять, что прикрывает мою спину. Я ерзаю рядом с ней, пряча руку, зарываясь в ее густой черный мех, нуждаясь в ее утешении больше, чем я могла себе представить.

— Черт возьми, отец, — говорит Роман, снова наклоняя голову, отвлекая внимание от меня и волков, возвращаясь к захватывающему разговору. — Звучит так, будто ты хотел бы, чтобы именно мы лишили его жизни.

Джованни разочарованно фыркает и падает обратно на свое место, его тяжелый золотой браслет звякает по столу.

— Почти так и есть, — выплевывает он. — Ваш дядя пришел бы за вами, но он слишком слаб. Он бы этого не пережил, и на этом бы все закончилось. Но как только мой брат лишит жизни Роналду, цепочку событий, которые последуют, уже не остановить. Это будет началом конца. Семья ДеАнджелис будет сокращаться до тех пор, пока никого не останется.

Что. За. Ебаный. Пиздец. Как будто они, так и планировали. Как странно.

Сила расцветает глубоко в моей груди, и я должна заставить себя не ухмыляться, как гребаная ведьма-психопатка, при одной мысли о том, что семья ДеАнджелис разрывает себя на части изнутри.

Леви откидывается на спинку кресла, потягивая виски.

— Только скажи, отец. Мы были бы более чем счастливы вмешаться. Ты знаешь, что у нас есть сила остановить это прямо сейчас. Все, чего это будет стоить тебе, — это нашей бессрочной свободы.