Язычники
Шрифт:
Она смотрит на меня, с трудом сглатывая и понятия не имея, как на это реагировать, поэтому вместо этого оглядывается через плечо и насмешливо смотрит на своего мужа.
— Мне скучно, — говорит она, как плаксивая девчонка. — Закругляйся. Я хочу выбраться из этой дыры.
Уголки губ Джованни растягиваются в самодовольной усмешке, когда он наблюдает, как его стерва жена важно проходит мимо меня, задевая мое плечо сильнее, чем имеет право любая женщина. Кругом тишина, если не считать стука ее каблуков по подъездной дорожке, когда она удаляется, стараясь высоко держать голову. Не раздается ни звука, пока она открывает дверцу машины Джованни, садится на
Джованни смотрит на сыновей.
— Последний шанс. С кем вы встречались?
Леви наклоняет голову, и меня охватывает болезненное возбуждение.
— Как умерла моя мать?
Джованни смотрит на него в ответ, нахмурив брови, озадаченный внезапной сменой темы Леви, но я не в обиде. Слишком много вопросов крутится вокруг их таинственной матери, вокруг женщины в самой высокой башне этого замка, застывшей в своем стеклянном гробу. Эта мысль не дает покоя Леви, хотя он ничего не говорит, но я это чувствую. Естественно, что в конце концов он решил найти ответы.
— Я… Зачем тебе это? — Спрашивает Джованни. — Я здесь не для того, чтобы часами рассказывать тебе о твоей матери. Ты больше не ребенок.
— Я не ищу историй, отец. Я ищу ответы, — говорит он, делая шаг вперед, надвигаясь на своего отца, заставляя адреналин пульсировать в моих венах. Леви не останавливается, пока не оказывается прямо перед ним, своим впечатляющим ростом возвышаясь над Джованни. — Я не собираюсь спрашивать тебя снова, — говорит он, когда несколько охранников меняют свои электрошокеры на пистолеты. — Как умерла моя мать?
Джованни прищуривает глаза, его челюсть напрягается — явный признак того, что он теряет контроль.
— Я обхватил руками ее хрупкое горло и сжимал до тех пор, пока она не перестала дышать, — выплевывает Джованни, придвигаясь к своему сыну невероятно близко, пока их носы почти не соприкасаются. — Твоя мать была бесполезной свиньей и только и делала, что нянчилась с тобой. Она разрушала мое наследие, наполняя ваши умы нелепыми историями и безусловной любовью. Она была слабой, и каждое мгновение, проведенное рядом с ней, делало тебя таким же жалким. Ты должен благодарить меня, — выплевывает он. — Без меня вы трое были бы обычными, такими же бесполезными, как и она. У тебя никогда не было бы того, что нужно, чтобы встать на мое место, но теперь посмотри на себя. Я создал тебя по своему образу и подобию.
Рука Леви вытягивается, как бешеный питон, обвиваясь вокруг шеи отца с невероятной силой, сжимая точно так же, как Джованни сделал это с их матерью. Леви поднимает руку в воздух до тех пор, пока ноги Джованни не оказываются болтающимися над землей, имея полную возможность сломать ему шею, как чертову ветку.
Я с тревогой жду, мои колени дрожат, я молча призываю Леви положить конец всему этому дерьму и убить его, но прежде, чем у него появляется шанс, острые металлические наконечники другого электрошокера пронзают его кожу. Леви падает на землю, его колени ударяются об асфальт, а челюсти сжимаются в агонии. Он поспешно отпускает отца, и Джованни, пошатываясь, поднимается, хватаясь за низ своего пиджака и расправляя его.
Еще до того, как тело Леви перестает биться в конвульсиях на земле, Джованни убирается отсюда к чертовой матери, как напуганная маленькая сучка, которой он и является.
28
Черные
— Что, блядь, я говорил о том, чтобы начинать дерьмо? — Требует Роман, злясь на каждого из своих братьев, но я не собираюсь лгать, я не могу найти в себе сил расстраиваться, это было самое большое развлечение, которое у меня было в жизни. Это дерьмо достойно награды. "Грэмми"? "Эмми"? "Тони"? Какая присуждается за выступления на большой сцене? Потому что, черт возьми, выведите это дерьмо на сцену перед тысячами людей, и им бы аплодировали стоя. К черту мафию, нарядите этих сучек в пачки.
Маркус усмехается, когда мы все поворачиваемся лицом к “Эскалейду”, который выглядит слишком одиноко на огромной подъездной дорожке.
— Как будто ты из тех, кто умеет разговаривать, — бормочет он, когда мы направляемся к большой черной машине. — Что было со всем этим твоим, скажи мне, отец, как те агенты узнали об этой вечеринке? Я не мог позволить тебе получить все удовольствие, не так ли?
Роман не отвечает, чертовски хорошо зная, что Маркус прав. Хотя нельзя отрицать, что Маркус и Леви были немного более требовательны в своем подходе. По крайней мере, они смогли получить от своего отца несколько ответов, даже если они были не теми, на которые они надеялись.
Прошло всего несколько минут с тех пор, как Леви снова сбили с ног электрошокером, а он не произнес ни слова после того, как узнал, как именно их отец убил их мать. Хотя они должны были этого ожидать. Конечно, они не могли быть настолько слепы, чтобы поверить, что она умерла каким-то другим способом, но тогда они были всего лишь беззащитными детьми. Кто знает, что сказал им отец о ее внезапной смерти.
Маркус протягивает руку, берется за ручку дверцы “Эскалейда” и открывает ее.
— Давай, — говорит он низким и требовательным голосом, не оставляющим места для споров. — Вон.
Жасмин вскидывает голову, ее глаза расширились, когда она перевела взгляд на Маркуса. Она поднимает голову, выглядывает из-за края окна и смотрит на массивную дорогу, чтобы убедиться, что угрозы больше нет. Она прерывисто вздыхает, выбираясь из “Эскалейда быстрее, чем бежала к выходу из гробницы.
Ведя ее к главному входу, мы обнаруживаем, что входная дверь оставлена широко открытой, и меня охватывает облегчение от осознания того, что мне не придется карабкаться по гребаному лабиринту кустов, чтобы вернуться внутрь. Мое тело слишком устало для этого дерьма. Я просто хочу найти кровать и рухнуть в нее, и, честно говоря, в данный момент даже не имеет значения, чья это будет кровать.
Я завожу Жасмин внутрь, и прежде, чем у меня появляется шанс показать ей окрестности или сказать, где находится ванная или столовая, появляется Роман с телефоном и передает его ей.
— Иди и позвони своему мужу, — говорит он ей. — Не сообщай ему, где ты находишься, и с кем ты. Мы отвезем тебя к нему. Поняла?
Она с трудом сглатывает и кивает, ее глаза все еще широко раскрыты, когда она выбегает из фойе и направляется к массивной лестнице. Она опускается на третью ступеньку, хватаясь за перила так, словно это ее единственный спасательный круг. Мы все некоторое время наблюдаем за ней, пока она набирает номер телефона, и после долгой паузы она всхлипывает при звуке голоса своего мужа.