Язык ада.
Шрифт:
— Зачем ты его искала?
— Мне поручили подготовить репортаж о конгрессе. Консьерж мне сказал, что он видел, как Валнер поднялся по лестнице. Я постучалась к нему в номер, но там никого не было. Я услышала шаги по лестнице, выглянула в дверной проем и увидела мужчину, который поднимался вверх. Мне показалось, что это был Валнер в своей голубой куртке. Он поднялся на пятый этаж.
— Там никто не живет. Номера для постояльцев — только до третьего этажа, — вмешался Рауач.
Комиссар с неудовольствием посмотрел на него.
— Я поднялась на верхний этаж. Поискала в коридоре,
— На каком языке?
— Это не были ни английский, ни французский, ни какой-то другой знакомый мне язык.
— А не было слышно никакого другого голоса?
— Нет. Я пошла на его голос и увидела открытую дверь, ведущую в разрушенную часть гостиницы.
— Она не разрушена, — вмешался Рауач. — Она недостроена.
— Я поднялась на террасу. Но еще до того, как я вошла, я услышала звук удара. Я побежала по террасе, выглянула через решетку потолка и увидела внизу Валнера.
— Ты не слышала его крик, когда он падал?
— Я не слышала ничего.
— Еще кто-нибудь был на террасе?
Взволнованная девушка отрицательно покачала головой. Кун приблизился к группе.
— Комиссар, я хочу, чтобы вы знали, что с Валнером никто не враждовал. Мне бы очень не хотелось, чтобы подозрение пало на кого-нибудь из моих гостей.
— До понедельника судьи не будет. И пока он не даст соответствующего разрешения, никто не может покинуть Порто-Сфинкс.
— Даже иностранцы?
— Иностранцы — в первую очередь. — Комиссар приблизился к Куну. — Валнер разговаривал на языке, который девушке не знаком. С кем он мог разговаривать? Есть здесь немцы или русские?
— Нет. Одна итальянка, двое французов, один американец… Но они все говорят на испанском. Возможно, что Валнер разговаривал сам с собой.
— На чужом языке?
Кун рассказал ему об одержимости Валнера идеей о языках небожителей. Он начал было объяснять подробнее, но комиссар прервал его:
— В своем выступлении он произнес хотя бы одно слово на этом языке?
— Заклинание, как стать невидимкой, и еще одно — как вернуться в прежнее состояние.
— И он вернулся? — спросил комиссар. — Или стал невидимкой?
— Я могу дать вам стенограмму конференции, — сказал Кун с недовольным видом.
— Ее заберет судья, чтобы с ней ознакомиться. Жалко, что девушка так и не определила, что это был за язык, на котором говорил Валнер, прежде чем прыгнул… или лучше: прежде чем ангелы ему сказали, чтобы он прыгнул в пустоту. В прошлом году, в начале зимы, хозяин одного маленького отеля — рядом с портом — убил свою жену молотком, который купил в тот же день. Он утверждал, что ему приказали ее убить — голос из печки. Меня больше всего поразило, что у него в доме было много инструментов, в частности — множество молотков, но голос ему приказал, чтобы он специально купил самый большой и самый дорогой молоток.
Гимар надел пальто.
— Вы уходите, комиссар?
— А кто-нибудь тут торопится меня спровадить? Рауач, вы хотите, чтобы я ушел? Я уйду, но сначала я пройдусь по пятому этажу.
— Я тоже ухожу, комиссар, —
— Что вы напишете в свидетельстве?
— Он погиб от удара в результате падения. Нет никаких ранений или следов нанесенных ему ударов.
— Если я встречу кого-нибудь из его близких, что мне им сказать? — спросил Кун.
— Ему сделают вскрытие в городе и, конечно, потребуется несколько дней, прежде чем тело вернут родным, — ответил Гимар. — Это не в моей компетенции.
В два часа ночи Гимар и второй полицейский уехали, а мы собрались на легкий ужин. Все старались делать вид, что смерть Валнера лишила нас аппетита. Мы начали с холодной телятины, разрезанной на маленькие куски, и быстро разделались со всем остальным.
Перед десертом Кун поднялся.
— Несмотря на то потрясение, которое мы все испытали из-за этого несчастного случая, я предлагаю продолжить работу конгресса в соответствии с принятым распорядком. Поскольку мы ляжем спать очень поздно, завтра мы можем начать в десять вместо девяти.
Рядом со мной сидел Васкес. Он был знаком с Валнером очень давно. Он начал рассказывать меланхоличным тоном о конференции по эсперанто, которую Валнер организовал в шестидесятые годы. Одна анекдотическая история сменила другую, меланхоличность исчезла, и через полчаса мы уже вовсю хохотали и заказали еще несколько бутылок вина.
Кун с недовольным видом попросил соблюдать приличия. Васкес, немного пристыженный, направился нетвердой походкой к себе в номер. Его место заняла Анна. Она наполнила два бокала остававшимся на столе белым вином.
— С днем рождения, — сказала она, слегка чокнувшись со мной. — Полночь уже наступила.
— А я и забыл.
— Какой был первый подарок, который я тебе подарила?
— Я не помню.
— Коробочка красок, которыми ты никогда не воспользовался. А последний?
Это я помнил. Авторучка, которой я написал ей столько оставшихся без ответа писем.
— Тоже не помню.
Я проводил ее до двери номера. Прощаясь, она повисла у меня на шее и замерла так на пару секунд. На мгновение я закрыл глаза, а когда я открыл их вновь, ее уже не было.
X
Меня разбудил телефон. Я поднял трубку и услышал сквозь статику международной связи первые строчки песенки «С днем рождения». Я так крепко спал, что узнал Елену лишь через пару секунд.
— Ты купила мне подарок?
— Пока еще нет. Воспользуюсь твоим отсутствием. Ты сегодня выступаешь?
— Я уже выступил.
— И как получилось?
— Думаю, что хорошо. Я должен еще кое о чем рассказать.
Мне всегда трудно говорить по телефону, потому что я никогда не знаю, что сказать. И даже если тема для разговора есть, я почему-то всегда становлюсь предельно лаконичным; рассказывая о гибели Валнера, я перешел на телеграфный язык, что придавало событию еще более мрачный оттенок; когда я о чем-то рассказываю — мне об этом часто говорили, — я как бы воздвигаю стену вокруг описанных мною событий и придаю всему трагичную окраску. Перепуганная Елена попросила меня вернуться; она предпочитала мои ночные прогулки по дому тревожному ожиданию приходящих издалека редких новостей.