Язык Адама: Как люди создали язык, как язык создал людей
Шрифт:
Возможно, очевидная свобода структуры или то, что выглядит примитивной простотой в таких мыслях, как «Розы — красные», приводит многих к идее о том, что эти мысли достались нам бесплатно, просто потому, что у нас есть мозг. А это выливается в другое широко распространенное убеждение, которое разделяют даже те, кто поддерживает мнение о языке как о двигателе человеческого разума. Это убеждение заключается в том, что мысли каким-то образом логически предшествуют предложениям, что язык возник, чтобы выражать мысли, что вам надо сначала придумать нечто, чтобы потом облечь это нечто в слова и отправить в мир. Помните — в мозге нет не только образов
Для меня убеждение в том, что мышление в эволюционном времени предшествовало речи и предшествует ей в современной действительности, является одним из внешне правдоподобных утверждений, которые, если вытащить их на свет и как следует осмотреть, выглядят так, будто им явно не хватает реальных оснований или хотя бы факта или теории. Конечно же, дальше я собираюсь доказывать, что, пока мы не могли разговаривать, мы не могли даже подумать: «Розы — красные». Но, может быть, вас убедить сложнее, чем меня, так что давайте рассмотрим, что происходит в том и другом мозге и сознании человека и животного.
Начнем размышления с простого вопроса: почему другие животные содержатся в плену «здесь и сейчас»?
Самый простой ответ: это все, что им осталось.
Они не могут общаться по поводу вещей, лежащих за пределами «здесь и сейчас», потому что они не могут отвлечь свои мысли от настоящего момента. И причина, по которой они этого не могут, является и причиной, по которой они могут ссылаться только на конкретные события, происходящие в данный момент. У них нет абстрактных понятий, а у нас есть.
Следует вас предупредить, что это ересь. Трио приятелей-еретиков (Дерек Пенн и Дэниел Повинелли (Daniel Povinell"i) из Луизианского университета и Кит Холиоук (Keith Holyoak) из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе) в недавней статье написали: «Со времен Дарвина доминирующей тенденцией в сравнительной когнитивной психологии было подчеркивать континуум человеческих и нечеловеческих сознаний и приуменьшать различие, видя его “в степени, а не в качестве”» (Darwin 1871)».
К примеру, предлагая своим читателям представить себя на заре возникновения языка, Джим Херфорд (Jim Hurford), один из лучших авторов по эволюции языка, спрашивает с холодной уверенностью, как, по их мнению, было бы жить без языка, «но в остальном осознанно, совсем как мы с вами».
Но, наверное, никто не стал бы делать таких предположений без сильных аргументов?
Верно: согласно Айрин Пепперберг, учительнице попугая Алекса и стороннице попугае-инклюзивного подхода к языковой эволюции, «более 35 лет исследователи доказывали с помощью полевых и лабораторных тестов, что способность решать сложные задачи у животных составляет континуум с такой же способностью человека». Любой, кто выступит против консенсуса, рискует быть заклейменным как последний защитник человеческого превосходства, особенного, чудесного создания «просто нас с вами».
Но несут ли эти доказательства горькую правду или правду, которую мы хотим услышать, — какая бы из них ни подкрепляла именно эту часть мудрости Дарвина? Может быть, ее нужно интерпретировать совсем по-другому?
Прежде чем мы рассмотрим доказательства, позвольте мне более подробно остановиться на цитате Айрин Пепперберг: «…способность решать сложные задачи у животных составляет континуум с такой же способностью человека» (курсив мой). Но где решать? В окружающем мире или в голове? Это очень важный вопрос.
Я буду утверждать, что возможности животных действительно составляют континуум с возможностями человека там, где задачи лежат в окружающем реальном мире. Такие задачи скорее решаются, если:
— Животное сильно мотивировано решить задачу (то есть если задача лежит на пути к удовлетворению неотложных потребностей в пище, размножении, спасении или еще чего-то, относящегося к благополучию индивида)
— Большая часть, если не всё, необходимое для решения доступно глазу
— Все, что не находится в поле зрения, хранится в эпизодической памяти животного (той части памяти, которая, грубо говоря, хранит опыт владельца в нарративной форме) и может быть инициировано попыткой решить задачу.
Задачи такого рода животные решают даже быстрее, чем маленькие дети и люди с низким IQ. Если вы посмотрите видео, где ворона из Новой Каледонии, которой дали прямой кусок проволоки, чтобы достать еду из стеклянной трубки, сгибает ее в крюк всего через несколько секунд неудачных попыток, вы узнаете, о чем я, и никогда не будете использовать пренебрежительное выражение «птичьи мозги».
Вопрос не в том, могут ли животные решать задачи, — очевидно, что могут, — но существуют ли у них понятия, которые они способны вызывать по своему произволу и манипулировать ими, чтобы представить нечто. Это новый, невиданный ранее вид поведения.
Вероятно, в этом месте или даже раньше большинство людей, занимающихся науками о поведении, начнут кричать: «Ну конечно, у животных есть понятия, совсем как наши!» Опровергать это значило бы заявить, что в континууме между животными и людьми есть разрыв. Но один возможный разрыв уже обнаружен — там, где дело касается языка и всех других форм коммуникации. Один такой разрыв — плохо, а два приводят к тому, что всю дарвиновскую постройку постепенности начинает трясти. Или так (неправильно) кажется.
Подумайте над этим еще немножко. Пока мы не готовы принять, что у бактерий есть понятия (и куда бы они их засунули?), где-то на пути эволюции должен быть именно такой разрыв, отделяющий животных, обладающих понятиями, от тех, у кого их нет. Если мы не поместим его между человеком и всеми остальными, то где еще он может оказаться и на каком основании? Представим все то, что мы можем делать, а другие животные нет; какое место больше всего похоже на разрыв последовательности?
В конечном счете вопрос о том, есть ли у животных такие же понятия, как у нас, является эмпирическим. Либо есть, либо нет. Через несколько лет благодаря продвижению технологий нейровизуализации станет ясно, прав ли я, когда подчеркиваю различия между человеком и остальной природой. Сегодня приходится обходиться всеми другими доступными средствами, чтобы показать, есть ли у животных понятия, которые они могут вызывать произвольно, даже если вокруг не происходит ничего, прямо или косвенно стимулирующего их появление. Если окажется, что у кого-то понятия есть, придется искать заново, почему человек настолько более креативен, чем другие виды.