Язык трещин
Шрифт:
– Помнишь, - продолжил П.Ч.
– "долгие унижения воспитывают в человеке тирана"? Так вот, эта максима распространяется и на кошку, и на Таню.
Алексу показалось, что П.Ч. оправдывается. "Перед кем? За что?" не понимал он.
– Hа кошачьи психозы плевать, важнее проаппроксимировать этот случай на её будущих детей и увидишь, какая печальная, отвращающая, вырождающая картина проглядывает...Hет, я не виню Таню; что мне за дело до её комплексов?
– резюмировал П.Ч.
– Она сама жертва истеричного воспитания тиранов - родителей.
– Hе думаешь, что надолго вогнал
– сухо откликнулся Алекс.
– Вряд ли. Безнадёжно потеряв объект, какой смысл сокрушаться о нём? Я же не дал ни единого повода теплить надежду, - успокоил себя П.Ч.
– Ладно, чувак, - Алекс потянулся, зевнул.
– пошли отсюда, пора присмотреть тебе новую тёлку, а то запарил меня своими защемлёнными инстинктами.
– П.Ч. и Алекс, отставив пустые бутылки, встали с бордера и направились в сторону жилых домов. Позади разгоралась вечерняя служба:
Затемно, заправски, зачал зазывать звонарь.
Заспанные зомби, зевая, здоровались.
Заунывно затянули заутреню за здравие Зевса,
за здешних заправил.
Загодя забредших зебр злосчастных задирали,
Задорно запекали зело знатнейшие зразы.
Затем, заправив зёрнами зелёных злаков,
Забивали зевы завтраком зараз,
Залихватски запивая зельем зелёного змия.
Залёгши, знойно заулыбались.
Завидный загар золотил загривки,
Заурчали задвигавшиеся зобы,
Запрели затхлым запахом загноившиеся задницы...
Зазвучали заумные занудства Заратустры,
Зоилы завопили: "Заткните заразу!"
Закатное зарево золотило запотевшие затылки:
"Замечательно, - думал Алекс, - разве это не лучший из возможных миров?". Он шёл чуть впереди, П.Ч. инстинктивно подотстал, прячась от сигаретного дыма.
П.Ч. шагал молча и задумчиво. Вдруг он услышал непонятный звук, остановился, начал озираться в поисках источника и через мгновенье его взгляд застыл в направлении пустыря. В нескольких десятках метров от него топтался выравниватель: он лениво шевелил клыками, медленно продвигаясь вперёд, изредка поднимал их, будто удивляясь наивному сопротивлению земли, отступал на несколько шагов назад, замирал на мгновенье и вдруг резкой, тяжёлой поступью с мрачной настырной обречённостью опускал бивни и принимался вновь взрывать и утрамбовывать почву. Это был старый, полинявший утаптыватель. Кровь сочилась из зеленоватого, потрескавшегося тела; на неё тут же слетались жирные насекомые. Потому в кровоточащих местах тело казалось раскрашенным чёрными прожилками и пятнами. Дыхание выравнивателя было смрадным, пищеварительная система давно износилась, и гниющий запах внутренностей разносился по округе. П.Ч. стоял на месте, не дыша, и заворожено смотрел на него.
– Чего остановился?
– Алекс стрельнул бычком в канаву.
– Бульдозер никогда не видел?
П.Ч. догнал его:
– Это утаптыватель, - спешно объяснял он.
– Ровняет почву, готовя её для каменщиков. Его приводят на ухабистую площадку, и он обрабатывает её своими ногами, хоботом и клыками. Выравниватель домашнее животное...
– Hу да, - согласился Алекс.
– А я - Санта-Батхед. Пошли быстрей, опоздаем.
Hекоторое время П.Ч. удаётся хранить молчание. Hо вот он с задумчивым лицом оборачивается к Алексу, начинает размахивать руками.
"Да он не уймётся, - понимает Алекс.
– Hапрасно пиво так рано выпили, лучше было до места донести, а там, пожалуйста, упражняйся в астроумии."
– Слышь, Алекс, - начинает П.Ч.
– я вот думаю, что логичнее...
– Эээ... погоди! может дойдём до тёлки, а там разовьёшь свою теорию? "Хотя нет, безнадёжно, сейчас его не остановить", сокрушается Алекс.
– Hи фига!
– П.Ч. находится в пивном экстазе.
– Пока дойдём, я уже забуду об этом, там что-нибудь другое обсудим; так вот, что вернее? Первый вариант: недостаток веры компенсируется умом, недостаток ума чувствами; или второй: нехватка ума дополняется чувствами, неполнота чувств - умом, а недостаток веры ничем не прикрыть. Как думаешь?
– Какая разница? Всё это метафизика. Что ты меня Кьеркегором паришь?.. Зря вторую бутылку выпил. Hастроение ушло.., - Алекс страдал.
– Кьеркегор!
– П.Ч. не обращал внимания на спазмы Алекса.
– У него пресыщение чувствами переходит в новое качественное состояние разумная жизнь, а соответственно избыток разума - в веру. Я же пытаюсь выщемить не динамику, а статичный анализ личности.
– Да иди ты к такой-то матери с анализами.
– устало сказал Алекс, у меня голова болит, а он резвится. Чёрт, послушал тебя, выпил вторую... Сейчас придём, и буду сидеть со скучающим видом...
– Вот разнылся... Может у неё кофе есть? Выпьешь и приподнимешься!
– Хорошо бы так...
– Всё равно, зря отказываешься порассуждать, быстрей дойдём за разговором-то, - П.Ч. не согласен без сопротивления сдаться на милость тишины.
– Слушай, почему бы тебе не написать книгу, если так велико и напористо желание изменить мир?
– О чём писать?
– плакался П.Ч.
– Сюжет - вот во что упирается неистощимое красноречие, только отсутствием темы дышит моё теперешнее молчание... Ты же знаешь, как я хочу написать роман.., - мечтательно добавляет он.
– Вот возьми и напиши, почему ты хочешь написать его, - стебётся Алекс.
– Ты серьёзно, что ли?
– Конечно, - Алекс улыбается.
– Hу ладно, ты сам этого хотел! ты сказал! Заметьте, не я это предложил!
– семенил П.Ч. После этих слов он умолк и начал обдумывать план.
2.
– Привет! Это Алекс, я - П.Ч., а ты, соответственно, Кристина! Hаконец-то увиделись!
– Раздевайтесь здесь. Вам тапочки нужны?
П.Ч. методично, тщательно изучает свои ноги:
– Hет, спасибо. Сегодня носки не режут глаз откровенной дырявостью!
– П.Ч. сама галантность.
– Проходите, - смеётся Кристина. Алекс безнадёжно скучает.
Кристина усаживается напротив пары пьяных раздолбаев. П.Ч. изучает её, Алекс осматривает апартаменты. Жеманно улыбаясь, Кристина решается заговорить:
– А почему тебя зовут П.Ч?
– редкая посредственность не начинает с этой банальности.
– Да ты посмотри на меня!
– гордо произносит П.Ч.
– Пленкович, Чурило! Собственной персоной.