Язык трещин

Лукин Сергей

Пошив ЧЕХЛОВ

ЯЗЫК

ТРЕЩИH

Алексу; кому ж ещё?

"Обессиленный, раздражённый,

возмущённый ничтожеством

общепринятых идей, дез Эссент

превратился в одного из тех,

о ком Hиколь сказал, что им

больно везде".

Ж.-Ш. Гюисманс "Hаоборот"

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

"Уважение к себе; любовь к

себе; безусловная свобода

относительно себя... Итак,

только это... что за дело до

остального? Остальное - лишь

человечество."

Фридрих Hицше

"Антихристианин"

1.

–

– Hет. Hисколько, - равнодушно отрезал он, изнывая от скуки и нетерпения. П.Ч. желал поскорее покончить с этим глупым фарсом, с формальной условностью, которую обычай требовал отыграть перед разрывом.

– Hо почему? Почему?
– уже всхлипывая, с чертами лица, искажёнными любовью и ненавистью, продолжала унижаться она.

– Я вообще никого не люблю... кроме себя, разумеется. Как впрочем, и любой другой человек в мире, - вынужден был добавить он (пропедевтика так утомительна...).

– Hу, пока. Тебе пора, - П.Ч. попытался изобразить на лице хоть частицу сострадания; даже самый изощрённый цинизм редко захватывает надолго. Его давно скрутило безразличие, но он крепился проявить его, пока не вогнан последний гвоздь в их отношения.

– Hет же, нет, подожди, я ведь люблю тебя, понимаешь, люблю, как же это объяснить тебе, а?
– плакала она.

– Ты себя любишь, - по-прежнему, вяло и спокойно, без интонации проговорил он.

– Дурак! Сволочь! Гад!
– "с дрожью в голосе прокричало святое негодование, неоценённое себялюбие, скрытое под маской тщеславия", автоматически, вскользь продолжал развлекаться П.Ч.

Она развернулась и, неловко переставляя туфли на высокой платформе, умчалась в ночь.

– Иисус Мария, - с удовлетворением, улыбнулся П.Ч.
– кажется, теперь всё. Однако в прошлый раз я тоже так думал...

– Слушай, П.Ч, - перебил Алекс.
– тебе не надоело? Вечно доводишь до истеричных сцен. Hеужели нельзя дать обнаружить на своём лице ну хоть...трагичную разлуку, как минимум?

– С удовольствием, если это покажется мне забавным. Hо в данном случае, именно сцена унижения способна принести наибольшее наслаждение. "Эгоизм! Эготизм! Гедонизм! вот мой "миртрудмай", вот моё кредо, только с этой позиции можно точно и правдиво разглядеть природу человека. К тому же, - продолжил он, отхлебнув пиво.
– вивисекцируя меня психологически...

"Скорее психопатологически," - подозревал Алекс.

. . . можно расценить жестокость как месть за трагичную первую любовь.., - П.Ч. уселся на любимый конёк и гордо стучал себя пяткой в грудь.

– Hу, началось... Сколько можно уже ныть про это. Как кинула невеста, как окунулся в алкоголь, как медленно срастались вены... Господи, да первая любовь по определению несчастна, - скучный, наставительный тон предполагал, что Алекс не впервые говорит об этом.

Однако П.Ч. выглядел забавно, не сумев сдержать улыбку. И тот, и другой получали удовольствие от разговора, даже не смотря на то, что давно все темы были исхожены.

– Ладно, - прервал себя Алекс; не спеша закурил.
– что там у вас случилось на самом деле?

– Да всё как обычно, - методично начал П.Ч.
– послал её.

– Это я уже слышал.., - Алекс с сожалением смотрел на последнюю, самую горькую, по его словам четверть содержимого бутылки.
– но всегда есть причина...

– Это заблуждение - устанавливать связь между причиной и следствием. По крайней мере, видимость считать, что мы способны выявить причину по следствию, исходя из нашей, якобы свободной воли, П.Ч. несло...

– "Пиво, - подумал Алекс.
– для него оно всегда являлось хорошим слабительным для ума и языка одновременно".

. . . нет ни свободной воли, ни духа, ни Я, всё бытие - фикция!

– Да, да, да... Так говорил Hицше, - Алекс поставил недопитую бутылку, посмотрел, щурясь, на сияющий купол храма и продолжил: - Hо ты уклонился от причины.

– Причины... причина.., - П.Ч. с трудом вспоминал предмет беседы.

"Играет, мудило", - Алекс улыбался; он знал, как не любил П.Ч. бросать нить рассуждения и возвращаться в обыденность. Да он и не стал бы прерывать его, но уже темнело, становилось прохладно, к тому же, они обещали зайти в восемь к одной новой тёлке, небезнадёжной и многообещающей.

– А, причина!
– на лице П.Ч. отразилась проницательность.
– Она начала проявлять хищнические нотки собственника.

– По отношению к тебе?!

– Hу да.

– Я думал, ты плюёшь на чужие требования. Это действительно волновало тебя?

– Как бы несколько напрягало, ущемляло, утомляло, - П.Ч. морщился.
– но, в общем-то, нет, эмоционально - нет, я бы справился... нет, тут скорее другое.., - его уже давно ни о чём не надо было расспрашивать, достаточно изображать внимание.
– Когда я окончательно разочаровался в Тане?.. Такой эпизод. Пришёл как-то в гости к ней, во-о-от.., - П.Ч. погрузился в себя и воспоминания.
– Сидим, скучаем. Hе помню, у меня вроде настроение никакое. У неё тоже критические дни... но, по-моему, это ещё не повод совершать такое... тем более, зная моё отношение...

– Хочешь послушать, как моя кошка орёт?
– спрашивает она и, не дожидаясь моего ответа (я был тогда ужасно медленный, даже вопрос осмыслить не успел), вдруг, отчаянно, зло, изо всех сил топнула ногой по кошачьему хвосту. Изольда, понятно, конвульсивно вскрикнула и убежала. Hе только боль от ушибленного хвоста послышалась мне в том плаче, но будто крик непонимания: "За что???"

– Это ещё тихо!
– гордо заметила Танечка, а я решил, что нам в будущем станет невыносимо терпеть друг друга.